- Нет, Ника. Я изменяю жене. Но оставь мне хотя бы каплю мужского достоинства. Пожалуйста. Я с тобой не ради секса.
Я перестала спорить, приняла его условие. С тех пор у нас появился ящик для игрушек из секс-шопа. Игорь никогда не целует меня в губы, никогда не прикасается пальцами к интимным местам. Но он не готов делить меня с другим мужчиной, поэтому удовлетворяет сам – при помощи игрушек.
Одним извращением больше, одним меньше… Какая разница?
Я почувствовала себя извращенкой после той порки, что закатил мне Игорь при нашей первой встрече. Тогда я еще не знала, как его зовут. Он не представился.
Мы познакомились… паршиво. Я была не в лучшей форме: настроение ужасное, и внутри меня плескался коктейль из водки, джина и текилы. В тот день мне хотелось забыться, и это почти удалось. Я потеряла контроль и позволила незнакомому мужчине увезти меня в какую-то гостиницу. А наутро, едва сообразив, где нахожусь, я ожидала чего угодно, только не порки.
Это было… больно. И страшно. И жутко унизительно.
А уж брошенные практически в лицо деньги…
Я хотела догнать мужчину, чтобы швырнуть купюры ему под ноги, но… передумала. Решила, что это будет платой за мое унижение.
Вернувшись домой, я долго рассматривала легкие синяки на попе, а чуть позже заметила, что мне полегчало. Проблемы не исчезли, но пропало желание делать вид, что их не существует. И вообще, внутри как будто что-то очистилось от грязи и накипи.
Через неделю я вспоминала о порке, как о лекарстве. Через две – отправилась искать экзекутора в тот самый бар, возле которого мы познакомились. Еще две недели тщетно ждала его там каждый вечер…
Удивительно, что он вообще там появился. Я ничего о нем не знала, даже лицо помнила смутно. Он подошел ко мне сам, едва увидел.
- Привет, Ника, - сказал он. – Ты сдержала обещание?
- Нет, - ответила я и облизала мигом пересохшие губы. – Ты снова меня накажешь?
Он усмехнулся и представился:
- Игорь.
Наша вторая встреча прошла мирно. Мы сели за столик, Игорь заказал кофе. За месяц я успела узнать, отчего боль кажется мне очищающим лекарством. И почему внизу живота порхают бабочки, когда я представляю, как оголяю попу для порки. Игорь разбудил во мне мазохистку. И я не удивилась, узнав, что он – садист.
- Я подумал, что ты – проститутка. Прости, - сказал Игорь.
- Обычно я так себя не веду, - призналась я. – И не напиваюсь.
- Трудный день?
- Да.
Он не расспрашивал, не лез ко мне в душу, и в его молчании было больше поддержки, чем в пустых словах тех, кто пытался меня утешать.
- Хочешь… повторить?
- Да.
- И тебе не страшно?
- С тобой – нет. Страшно искать кого-то другого.
- Не ищи, Ника. Пойдем?
- Почему гостиница? – спросила я, осматриваясь в номере. – Ты живешь не один?
- Я женат. – Он показал кольцо на пальце, которое я не заметила. – Прости, что не сказал сразу. Это что-то меняет?
- Нет, - ответила я, подумав. – Мы тут не для того, чтобы переспать.
В тот день он опять выпорол меня ремнем, но больнее и жестче, чем в первый раз. Я кусала зубами подушку, а потом долго плакала – от облегчения. Да, я извращенка, с этим теперь не поспоришь.
Игорь не ушел сразу после порки. И денег не предлагал. Он сидел рядом и гладил меня по спине, утешая. Намочил полотенце и накрыл им горящие ягодицы. Заказал в номер фрукты и сладости.
- Игорь, почему ты заботишься обо мне? – поинтересовалась я, умывшись. – Разве это обязательно?
