– А почему не отцом?
– Ну так… – замялся киберианин. – Это…
– Что?
– У нас никто никогда не знает, кто отец.
– Как это?
– Ну, понимаешь, Александр, репторы размножаются немного не так, как люди.
– Блин, извини, – до меня дошло. – Вы же яйца должны откладывать.
– Ага.
– Ха– ха! – пьяно засмеялся Петюня. – Как куры, что ли?
– Типа того, – напрягся Лободрот и закусил губу. – Что в этом смешного?
Похоже, парень явно решил обидеться, но Петюня почему-то проигнорировал его совершенно очевидный посыл. Нет, точно не умрёт своей смертью.
– Куры – дуры, заявил он. – Все знают, что глупее курицы зверя нету. У нас в деревне один мужик был, Михалыч…
– Почему был? – спросил я. – Умер, что ли? Или уехал?
– Так убили его. В позапрошлом году, кажется. Короче, пил он, как не в себя, пропил всё, что было, а жрать нечего. Сначала соседи жалели его, подкармливали, только потом надоел он всем.
– А куры здесь при чём? – не выдержал я. – Тебя опять не туда понесло?
– Да слушай, начальник, у Михалыча спиннинг от отца остался, так он приспособился соседских кур на червя ловить. Мужики с утра на рыбалку идут, ну, кому делать нечего, а этот прямо с крыльца рыбачил. Насадит червя и давай бросать. А куры-то – дуры, клевали, как перед нерестом, дрались ещё за наживку.
Михалыч херак, и подсекает. За месяц штук пятнадцать поймал и, главное, никто никак понять не мог, куда куры пропадают, пока не спалили его. На петухе засыпался, уж больно матёрый оказался, зараза. Пол-улицы тогда сбежалось, ха-ха, я тоже видел, весело было. Бабы чуть не прибили его.
– Ты же сказал – убили.
– Так это не в тот раз, тогда ему только морду расквасили. Участковый наш посадить хотел, да бабы не дали, говорят, жалко его. Хоть и идиот. Спиннинг, правда, забрал. Сейчас сам с ним на рыбалку ходит, я сколько раз видел. Тот ещё жучара, ещё и к мамке моей подкатывается.
– Больше не будет, – пообещал я. – А убили за что?
– Да ни за что. Пошёл он за грибами в лес, да в капкан угодил, у нас тут браконьеров видимо-невидимо, охотники там всякие и прочее.
– И что, умер?
– Так охотники и убили. Мамке потом участковый, Георгич, рассказывал, а я слышал. Поймали браконьеров тех, вернее, они сами сдались. Прибегли в участок и давай орать, что оборотня завалили. Бухали до полночи, а потом капканы пошли проверить, глядят, а в одном кто-то шевелится и воет по-волчьи. В темноте-то не видно ничерта, ну они с перепугу со всех стволов и шарахнули. А когда подошли поближе, фонарём посветили, смотрят, а там мужик лежит, в капкан попался, только не мёртвый, а живой. Он им: "Какого хера шкуру испортили, суки?!"
Вот они пересрали тогда, это я понимаю. Я бы сам от страха обделался бы. Если бы трезвый был.
– И что дальше?
– Да ничего. Шмаляли в него до тех пор, пока патроны не кончились, а потом побежали докладывать. От Михалыча только почти ничего не осталось, еле узнали, что это он. Мужиков посадили тех потом. Хотя они вину не признали, всё твердили, что это точно оборотень был.
– Какая интересная история, – Лободрот аж зажмурился, видимо, всё ещё находясь под впечатлением от только что услышанного. – А я всегда очень скучно жил. На войне одно и то же. С той стороны враги, с этой друзья, потом через несколько лет наоборот и так бесконечно. Никакой романтики. А здесь у вас так интересно.
– Ха! – усмехнулся Петюня. – Ты меня держись, у тебя ещё столько разного произойдёт, мама не горюй. Скучать не будешь.
