— Миссис Харт, — поджав губы, произнес мистер Эркер. — Не думал вас тут встретить.
«И как ты сюда пробралась, змеюка?!»
— Вот, привела воспитанницу на представление, — миссис Харт достала потрепанный веер, перламутр с которого заметно пооблупился, и стала обмахиваться им. — Тереза, детка, поздоровайся.
— Добрый вечер. — Тесс шагнула вперед и сделала книксен.
— Очаровательна, — бросил мистер Эркер как монетку нищему, коим, собственно, она и была.
— Я слышала, сегодня тут граф Шеферд с сыном, так ведь? — заявила Харт бесстыже. Эркер поглядел на Терезу и еще сильнее сжал губы.
— Не слыхал об этом. Прошу простить, — и он со своим спутником отошли от них подальше.
— Ха! Не слыхал, ну конечно! — зашипела Харт. — Видела, как слюни распустил! Теперь-то мы в высшей лиге, детка, и этот толстяк уже не лучший наш вариант.
Тереза героическим усилием воли растянула губы в улыбку. Все что ей хотелось — уйти отсюда. Уйти поскорее из-под этих презрительных, брезгливых взглядов местных аристократов. Пусть бы Харт уже продала ее наконец, и все это поскорее закончилось. Все бесконечные унижения и грязь.
— Господа, прошу занимать места, — звучно объявил лакей и открыл двери в зал театра. Тут у лакеев ливреи были дороже, чем платье Терезы. Все здесь было дорого, красиво, благоухало.
И Тесс вдруг отчаянно разозлилась.
«У меня и Анри тоже все это будет! И шелка, и еда, и драгоценности! Я вытащу его из мерзкого приюта, поставлю на ноги, и все эти заносчивые твари еще будут мне ноги целовать!»
Все медленно потянулись внутрь зала. Старуха Харт потащила Терезу туда же.
— Сделай лицо поглупее и понежнее, живо! Ну, что вылупилась? Шеферды близки к императору! Графы! И у нас проездом на пару дней! Да у них золота столько, сколько во всем Междуречье нет, поняла ты? Это столичные пташки — не местные князьки. Понравишься — осыплют золотом! Так что улыбайся и выпрямись!
И Тереза выпрямилась, улыбнулась и прошла на свое место в партере. Она не смогла бы вспомнить, о чем был тот спектакль. Ее тошнило. От всего этого. От Харт, от мужчин, что заинтересованно поглядывали на нее. Конечно же, все знали, зачем старуха Харт притащила ее сюда. Все понимали, что ее «право первой ночи» выставлено на торги. По коже скользили как насекомые взгляды — алчные, похотливые и презрительные, и Тесс хотелось встать, выйти вон и побежать к Анри. Залезть на его койку и горько-горько плакать о том, как она не хочет всего этого. Как ей это мерзко, и противно, и страшно…
Но Анри мог лишь выслушать ее. А потом Харт продаст ее как Дылду Анну. И ее посадят в черный экипаж… А что будет с братом?
Тесс забрала у Харт жалкий веер и стала красиво обмахиваться им, чтобы кудряшки из прически игриво скользили по шее. Изображала заинтересованность в представлении. Ахала, смеялась, улыбалась Харт как матери родной.
У старухи горели глаза от предчувствия большого куша. Она чаще смотрела в бинокль на ложи, чем на сцену. Выискивала своих покупателей-оборотней, а у Терезы перед глазами мелькал Анри и ее собственная непутевая жизнь, которая ну никак не может оборваться в восемнадцать лет, правда ведь?! Оборотни ведь не могут ее убить. Это все, наверное, просто страшные сказки, и нечего бояться. Но Тесс все равно боялась.
Как только объявили антракт, старуха потащила Терезу на второй этаж, туда где были ложи для важных гостей.
— Вот и оно, Тесс. Вот и оно! — бормотала старуха. — Твой счастливый шанс. Просто улыбайся, ты у нас сладкий кусочек, он не устоит. Их сын молод, точно не женат и не обзавелся своей парой. Он может купить тебя, а денег у них куры не клюют, понимаешь ты?
