Тесс дрожала от ярости, но отстегнула. Все всегда наживались на ней. Старуха Харт, ее хозяева в лавках и на почте, а теперь еще и какой-то воровской королек. Тесс скрипела зубами, ненавидела их всех, но мотала на ус жизненные уроки. Никто и ничего не делает просто так. Все ищут выгоду, и если ты не выгода — лети в канаву и подыхай. Правила были такие, и не в ее силах было что-то изменить.
Ее банда была сплошные дерзкие сорвиголовы: молодые, голодные и опасные. И когда ее начал одолевать кашель, разве она могла просто уйти и не присутствовать на деле? Нет, конечно! Если бы хоть на миг ослабила хватку, то они, чего доброго, решили, что можно обойтись и без нее, девчонки. Она кашляла и кашляла, и продолжала делать вид, что все отлично, и что ее «простуда» вот-вот пройдет.
Анри забил тревогу, когда она стала кашлять ночами, вызвал доктора, но было уже поздно.
— Запущенная чахотка. Нужны алхимические средства, обычные уже не помогут. Три тысячи марок для первого курса лечения.
Тесс слушала врача, и ей хотелось орать от злости. Три тысячи марок! ТРИ ТЫСЯЧИ! Вот столько стоила ее жизнь, не так и много, кажется. Но три тысячи или триста для нее было одно — от Шефердовских пяти тысяч у нее осталось пятьсот марок в тайнике под половицей, и это было все. Все остальное, что она зарабатывала, уходило на оплату их комнат, еду, одежду и лекарства Анри.
Брат пытался быть сильным, пытался найти денег, занять у всех, кого они знали. Но Тесс хирела на глазах и скоро начала замечать, что ее сторонятся. Желтый цвет лица и запавшие скулы стали выдавать ее.
Скоро сердобольные соседи затребовали у хозяина дома выпереть чахоточную девку, пока она тут всех не заразила. Тесс быстро собрала вещи и, чтобы не дай Матерь не выгнали на улицу еще и Анри, отправилась в лечебницу святого Карла. Сначала в обычную палату, где ей ставили драгоценные капельницы — единственное лекарство, которое перепадало беднякам. Ночами за них шла ожесточенная борьба — у тех, кто послабее, забирали лекарство и кололи себе. Тут была не просто звериная яма, хуже. Тут была умиральная яма, где все превращались в зверей.
Анри приходил под окна, внутрь Тесс ему заходить категорически запретила. Шли недели. Она прокусила одной тетке, пытающейся стащить ее капельницу ночью, руку, да так, что ее пришлось зашивать.
А потом ей стало чуть хуже… и еще хуже… и вот она в умиральне. «Это конец», — шептал голосок внутри, но Тесс мысленно давала страху пинка. Черта с два. Ни за что она не умрет тут. Она будет первой, кто выйдет отсюда живой и здоровой. Первой будет…
Она знала, что счет шел на дни.
***
Однажды ночью Тесс проснулась от странного ощущения. Тут же протянула руку, чтобы убедиться, что ее капельница на месте. Все было в порядке, бесполезный раствор бежал ей в вену. Тесс сглотнула вязкую слюну и осмотрела палату. Еще пятеро спали, неподвижные тела застыли под одеялами. Тесс могла бы гордиться, что при ней сменилось уже четверо пациенток. Все четверо умерли, а она еще дышала. Правда, делала она это с большим трудом. Анри вчера кричал ей под окном, но Тесс уже не могла встать и подойти к стеклу, чтобы помахать ему. Стало слишком тяжело.
Она еще раз прислушалась, гадая, что ее разбудило, и вдруг поняла — было неестественно тихо. Обычно врачи даже ночью ходили туда-сюда, кого-то катили на каталке, или кто-то кашлял, но сейчас стояла гробовая тишина.
