– Очень. Все, что происходит с нами сейчас, происходит впервые. Новое бодрит, освежает. Мне казалось, что я уже все видел и все знаю, к счастью, я ошибался, – Черный взял посох и слегка ударил им о скалу, череп медвежонка треснул, как яичная скорлупа. – Изменения обнадеживают. Слабость будет вырвана с корнем, выживут только сильные, которые дадут крепкое потомство.
– Слабые – это я? – спросил Рука.
– Ты слаб телом, но силен духом. Хотя… зачем тебя кормить, ведь детей ты уже иметь не можешь?
– Старики – хранители преданий прошлого, мы память, мы знания, – ответил Рука. – Без нас дети встанут на четыре лапы и обрастут шерстью.
Черный надавил коленом на посох и легко переломил дерево: “Старая трухлявая палка”.
– Нам нужно держаться вместе, чтобы сохранить племя, чтобы дети выросли и стали охотниками, чтобы женщины рожали, чтобы я спокойно умер в своей хижине. У тебя, Черный, злая сила, не оберегающая, не помогающая.
– Не делай людям добро и не услышишь оскорблений. Забыл, старый, как я приносил тебе лучшие куски: мягкую печень, нежные легкие, внутренний жир, у тебя же нет зубов. А носорожья шкура с длинной теплой шерстью, которая устилает пол твоей хижины, забыл? Я мог взять ее себе, но нет, я попросил женщину выделать ее как можно быстрее и отдал тебе.
– Я поджигаю золотистые колючки, – сказала Чувство.
Она раздула угольки, лежавшие на козьей лопатке, высыпала их на кострище. Сухая трава быстро занялась и выталкивала из себя густой горький дым. Старшие дети заложили жертвенные подношения сухим хворостом, огонь с радостью принял его в свои жаркие объятия.
Ночь была душной. Глаза ворочалась на шкурах, долго не могла уснуть. В шатер вполз ее муж Волчья лапа, она узнала его по запаху.
– Спишь, Лисьи глаза, – спросил Волчья лапа и лег, как обычно у противоположной стены.
– Я взяла себе новое имя. Теперь меня зовут Глаза. Вы вернулись, мы ждали вас позже?
– Да, как видишь, я здесь. Я скучал.
– Теперь тебе нужно будет взять новое имя, состоящее из одного слова. На стойбище много перемен.
– Я скучал. Ты мне снилась. Дважды.
– Скучал… – Глаза приподнялась на локте.
– Что в этом удивительного? – Волчья лапа подполз к ней и обнял.
– Ты не хотел меня, спал у другой стены. Давно, очень давно ты меня касался.
– Не выдумывай… – Волчья лапа поцеловал ее в губы и просунул руку под шкуры между ее горячих ног.
Глаза выгнулась и простонала: “Не останавливайся”.
Волчья лапа лег сверху и нежно вошел в нее. Он плавно двигал бедрами, покусывал ее соски, гладил спину. Сладкая судорога скрутила тело Глаз, но Волчья лапа не
останавливался. Несколько раз Глаза громко вскрикнула, царапая спину мужа. Они заснули в объятиях.
Волчья лапа храпел. Глаза проснулась, высвободила левую руку, на которой лежала голова мужа. Жесткая длинная щетина оцарапала ее кожу.
– Как заросла его шея… – удивленно прошептала Глаза.
Она коснулась лица спящего мужа, ее ладонь увлажнилась, ткнувшись в круглый кабаний пятак. Длинная клыкастая морда уютно устроилась у ее плеча. Глаза отшатнулась к меховой стене хижины, ухватилась за костяной остов, связанный кожаными шнурами. Желтая кость, под рукой Глаз выпала из остова и упала на черную морду. Всхрапнув, кабан проснулся.
– Что случилось? – спросил он у Глаз голосом ее мужа Волчьей лапы.
– Ты превратился в зверя, дикого вепря.
– Тебе приснился страшный сон. Ложись, до утра далеко.
