В те редкие моменты, когда Сушёный выходил в зал и, ссутулившись, неуклюже пробирался между столиками, меня не покидало ощущение, что я свидетель неумелой клоунады. Казалось, сейчас хозяин заведения расхохочется, выпрямится, лукаво подмигнет и мягкой поступью пантеры переместится в нужный угол быстро и проворно, пританцовывая на ходу.
Я не знал никого, кто мог бы похвастаться близкой дружбой или хотя бы неформальным общением с хозяином. В первый вечер, когда я ещё не особенно представлял, кто передо мной, Сушёный не просто принёс из личной заначки элитный коньяк, но и произнёс тост:
– Добро пожаловать в семью, Серый. Здесь тебе всегда рады. Ты теперь не один.
Сушёный поднёс к губам рюмку, но так и поставил её на стол, даже не пригубив. Если бы такое неуважение позволил себе кто-то другой, его никогда больше не позвали бы за общий стол. Сушёному прощали всё. Он никогда не пил и не ел в компании. Даже символически поднятый бокал считался невероятной честью, о чём мне не преминули сообщить по секрету в тот же вечер поочередно все присутствующие без исключения.
Между тем в момент тоста момент моё сердце забилось так часто, как будто я бежал стометровку. Что-то царапнуло меня, из глубин памяти выпорхнуло смутное воспоминание, но испугалось всеобщего внимания и тут же нырнуло обратно.
Проанализировав ситуацию позднее, я решил, что так бурно среагировал на старое прозвище «Серый». Так звали меня ребята во дворе в глубоком детстве, но уже в средних классах школы кличка от меня отлипла. В параллели было несколько Сергеев, но Серым на этот раз оказался не я.
Было странно услышать старое прозвище из уст Сушёного. Что ж, Серый и Серый.
С того памятного дня похвастаться мне было особенно нечем. Когда заходил в «китов», Сушёный изредка кивал, но даже такое приветствие перепадало не всегда. Я было подумал, что впал в немилость, но мне объяснили, что с невоспитанностью такое поведение не имело ничего общего. Хозяин никогда ни с кем не здоровался.
Считалось, что такое поведение Сушёного, как сказали бы айтишники, «не баг, а фича». Он держался намеренно отстранённо и холодно. Редкий кивок с его стороны расценивался знаком особого расположения, удостоившийся такой великой чести посетитель едва не лишался сознания от счастья.
При этом хозяин магической таверны всячески подчеркивал, что рад каждому. Самый ничтожный член магсоо мог рассчитывать при случае на его помощь и поддержку.
Сушёный любил повторять: «Магическая семья – моё сердце. А сердце моё – «Кит и кот». Единожды переступивший порог да пребудет здесь вечно».
Эти малопонятные слова передавали из уст в уста. Что они означали, никто толком не понимал. Я долго раздумывал об имидже Сушёного и его странном поведении. И пришёл к выводу, что, будучи серым кардиналом сообщества, он специально никого не выделял и ни с кем не сближался. Словами «пребудет вечно» он подчёркивал, что все мы присутствуем в «китах» постоянно, хотя бы мысленно, даже когда физически находимся в другом месте. Если так рассматривать загадочную фразу, умышленная невежливость Сушёного представала совершенно в другом свете.
Зачем здороваться, если все мы всё время в «китах»?
Получалось, что поведение хозяина «китов» логично поддерживало его кредо.
В одном я был уверен на сто процентов. Даже если бы хозяин магической таверны нанял лучших маркетологов столицы, вряд ли они предложили ему более удачный и запоминающийся образ.
