А когда война закончилась, она провела самый счастливый месяц своей жизни в его загородном доме, купаясь в реке и нося только кружевное белье. Потом она узнала, что ее деревня не погибла и уехала на родину. Он же никак не препятствовал ей. Из покосившейся, съеденной временем избушки Альбина писала ему грязные письма, пахнущие презрением и прахом этих четырех военных лет. Она вышла замуж за русского патриота и никогда больше не видела немецкой крысы.
– Два года назад, когда она была уже в бреду и умирала, она все время шептала его имя, как заведенная… Ей казалось, что он вот-вот войдет в комнату, сядет на краешек ее постели и проведет рукой по волосам. Может быть, она думала, что он спасет ее и в этот раз… кто знает.
* * *
Человек лежит на своей верхней полке и от шатаний вагона бьется согнутыми коленками в стену. Он, наконец, один и может отпустить выражение лица, потому что ночь укрыла собой его пылающие щеки, и никто уже не сможет прочесть в темноте его взгляд. Теперь Человек может уснуть. Ему снится военный оркестр на берегу моря. Литавры звенят, пенные брызги разбиваются о прибрежные камни, гудят трубы, где-то в морских пучинах отзываются киты. Он стоит на берегу и ветер треплет полы его пальто.
– Марк! Марк! – она бежит к нему навстречу, и белый песок разъезжается под босыми ногами, скатывается с холма и несет ее, как пенная волна несла Афродиту на берег человеческий.
Что-то внутри сжимается, Человек улыбается и ничего не может произнести, кроме ее имени. В стеклах его очков отражается луч, и солнечные зайчики играют на ее лице. Она подошла так близко. Ему хочется обнять ее холодные тонкие плечи, что бы согреть, но он не двигается с места, с ним так всегда, даже во сне. Она проводит пальчиком по его губам и хмурится. Она смотрит ему в глаза с трогательной детской внимательностью. Рука Человека дрожит, когда он слышит, как она произносит «Я хочу, что бы соль на наших губах была лишь от морских волн».
* * *
Человек открывает глаза. Они на какой-то станции. Темно – должно быть часа два ночи. Изогнувшись, он видит на перроне толпу мужчин и женщин с темными лицами. В руках у них плюшевые игрушки. Они смотрят на выходящих из вагона людей с тревожащей что-то внутри надеждой.
– Купите слоненка…
– Купите медвежонка…
– А вот котик, беленький…
– Посмотрите, какой песик…
Старик, кажется, тоже сошел на этой станции. Его постель так и осталась лежать в пакете не распечатанной.
– Где ты?.. Где ты?.. – девушка хмурится во сне и шевелит губами, ресницы ее дрожат, а щеки блестят в лунном свете.
Она лежит прямо перед ним, на соседней полке, совсем маленькая еще девочка, с растрепанными по узкой подушке волосами. Сердце Человека стучит громко. Он перегибается через проход и мягко шепчет:
– Я здесь… рядом… совсем близко. Ты пока не знаешь моего имени, но уже чувствуешь, как я приближаюсь к тебе. Мой ночной поезд идет на твою станцию. Будет день, когда, открыв глаза, ты услышишь как он, грохоча и нетерпеливо пуская клубы дыма, перейдет мост через последнюю реку и войдет в тот лес, за которым стоит твой дом. Он остановится, когда наступит утро или утро наступит, когда он остановится, и я сойду на перрон. Ты будешь ждать меня, стоя в самом центре каменной плиты, будто только что прыгала в классики с детьми, которые теперь выглядывают из-за угла… Видишь? Это я. Ты ждала меня и вот я здесь.
