Это всё зря, как бы я не старалась. Вроде бегу от них, вырываюсь и начинают видеть спасительный свет. А близнецы перехватывают, надежды лишают. И как мне с ними быть?
– На меня смотри.
Адам приказывает, давит подушечками пальцев на мой подбородок. Заставляет меня поднять голову, и я вздрагиваю, когда понимаю, в какую позу угодила.
Мужчина расставил ноги по бокам от меня, сел на самый край дивана. Его пах оказался в опасной близости от моего лица. Я не должна туда смотреть, но слишком сильно натягивается ткань белья, чтобы я могла отвести взгляд.
– Охрененно смотришься на коленях, кис. Только члена во рту не хватает. Давай это исправим?
– Я…
Сглатываю слюну, которая вдруг такой вязкой становится. Пульс зашкаливает, у меня всё тело горит. Лицо Адама озаряется хищной улыбкой, пальцами мужчина давит на мои губы, приоткрывает мой рот силой.
Кожа пульсирует от касаний, покалывает. Я втягиваю воздух, стараюсь дышать, но кислорода не хватает. В кровь будто что-то подмешали, ядовитое, едкое. В венах пожар начинается.
– Будь хорошей девочкой, Катюш. Ты ведь понимаешь, что именно так всё и закончится. Мы тебя трахнем рано или поздно. Я предпочитаю сейчас.
12. Глава 12
Я теряюсь от такого предложения. Давно должна была привыкнуть, но мужчины каждый рас сбивают меня с толку. Вот и сейчас я подбираю слова, а Адам уже действует.
Тянет мою ладонь к своему паху, накрывает, с силой вдавливает. И я чувствую, как там, под грубой тканью, что-то дергается. Крепнет, упирается в руку.
Тело странным образом реагирует на это, мышцы сводит от подобной наглости. И кожа горит, сильно-сильно. Я жмурюсь, но ощущения никуда не уходят.
Пьянящее ощущение порока.
Аморальности происходящего.
Я даже не дергаюсь, оцепенение стягивает мышцы. Только наблюдаю, как в замедленной съемке, за происходящим. Воздух в лёгких становится паром, ядовитым осадком опускается вниз.
Встряхиваю головой, но наваждение никуда не исчезает.
Странное, опасное.
Будто что-то новое во мне просыпается.
– Давай, кисунь, - его пальцы обхватывают мои, заставляют сжать слайдер и потянуть вниз, расстегивая молнию. – Поработай губками.
– Я…
Звук глохнет, потому что пальцы мужчины все ещё на моих губах. Они скользят дальше, касаются языка. Я практически не чувствую вкуса, только легкую горечь от сигарет.
А потом делаю глупость.
Меня за такое убьют.
Сначала изнасилуют, а потом убьют.
Я обхватываю губами два пальца мужчины, слышу его стон. Меня прошибает. Ощущения, будто молнией ударило. Через макушку, заставляя волоски на руках встать дыбом, и вышло через ноги, оставляя пульсирующие ощущения.
Я – кусаю Адама.
Его пальцы.
С силой сжимаю зубы.
– Сука.
Я отшатываюсь, ожидая… Чего-то. Удара, новых матов. Или, может, он прямо на пол меня повалит? Скрутит, задерет мое платье и возьмет жестко, наказывая за укус.
Но Адам… Он…
Я ошалело смотрю на мужчину. А он смотрит в ответ. Смотрит и смеётся, тихо, но сильно. Улыбается, а потом ладонью похлопывает меня по щеке. Надавливает большим пальцем на скулу, там, где смущение сильнее всего горит.
– Блядь, кисунь, - Адам прикрывает глаза на секунду, а потом поднимается. Его пах почти упирается в моё лицо. – Ты же нарвалась.
– А нечего свои пальцы мне в рот сувать! И остальное тоже не надо.
– Засовывать.
– Что? – резко оборачиваюсь на Марка, я совсем забыла, что он тоже здесь. Видел всё.
– Сувать – нет такого слова, училка.
