– Ну, вот, пришёл твой час, падла! Ты будешь первым! – Прошептал Арнольд, до рези в глазах вглядываясь в лицо бандита и, боясь промахнуться в слабом свете месяца, высоко взметнул над головой топор и с бешеной силой ахнул им прямо в раскрытый рот… Что-то булькнуло, храп оборвался…
Дубра бросился к жене и дочери, вырвал у них тряпки изо рта, перерезал острым плотницким топором верёвки.
– Тихо! Ради Бога! Только тихо! – Шептал он им, помогая подняться, почти волоком оттащил их за хлев.
– Доченька, родная моя! – Жарко шептал он ей в ухо, – ты только выдержи, умоляю тебя! Не сгуби себя! А я за тебя отомщу! Одного уже… Я их всех убью! Всех! Ты только стерпи, слышишь? Если ты умрёшь, тогда и мы с мамой умрём, мы не сможем жить без тебя! Знай это!
– Мать, веди её к Ванагам, скажи всем, пусть глаз с неё не спускают… Сообщите «ястребкам»… Всё, идите! – Он постоял несколько секунд, взглядом провожая их, и пошёл к избе.
«Может, вернуться, взять автомат? – Подумал он. – Нет, вряд ли они спят все вместе… Загублю только себя… А мне умирать нельзя… Я их должен убить! Всех!» – Дубра осторожно потянул дверь на себя, прислушался, замерев, потом прошмыгнул в избу. В нос ударил спёртый воздух от грязных портянок и перегара. В разнобой храпели бандиты. В окно проникали слабые лучи месяца.
Дубра на цыпочках подошёл к кровати, на которой лежали двое бандитов. Арнольд долго всматривался в их лица. Нет, Меченого здесь не было. «Значит, он на Мариной кровати», – подумал он, потому что из её комнаты доносился густой храп. Дубра откинул край занавески, служившей вместо двери, и вошёл, сжимая до боли топорище. Страха не было, ничуть, ни капельки! Арнольд подошёл к кровати, всматривался несколько мгновений в разбросанные, белеющие на тёмном одеяле и воняющие пОтом ноги Меченого, на его ненавистное лицо. Мелькнула мысль о том, что он сейчас видит в темноте, как кошка, так хотелось крикнуть: – Встань, гад, взгляни в лицо смерти! – Но, нельзя было, там двое других, их очередь ещё не пришла.
Дубра только прошептал эти слова, набрал полную грудь воздуха и рубанул изо всех сил по выпирающему на горле кадыку Меченого. Дёрнулись несколько раз ноги Меченого, послышался слабый хрип… Всё стихло, только по одеялу быстро растекалось пятно крови. Дубра бросил на грудь Меченого топор, взял прислонённый в углу автомат, проверил рожок с патронами, поставил предохранитель в боевое положение…
«Теперь ваша очередь, падлы!» -Подумал он, скрипнув зубами, уже не боясь, что бандиты проснутся, пошёл к кровати, на которой два десятка лет спали они с Франей. Оглушительно загремела длинная очередь.
– Получайте! Жрите! Сдохните! – Орал во всё горло Дубра, в упор всаживая в ненавистные морды бандитов все пули, которые были в рожке автомата… Потом отшвырнул его, чувствуя, что ноги не держат его, сел прямо на пол и заплакал, размазывая грязными кулаками слёзы по лицу, чувствуя, как тает в груди мучительная боль, сжимавшая сердце…
…Владислав молча опустился на табуретку, уронил безвольно руки на колени. Мария, чистившая к ужину картошку, взглянула на него и испугалась. У него было такое бледное и угрюмое лицо, что ей стало не по себе.
– Что случилось? – Тревожно спросила она. Владислав вытащил из кармана сложенную в несколько раз газету, развернул её.
– В Ашхабаде произошло страшное землетрясение, – глухо проговорил он, – очень много жертв… На, почитай… Мария вытерла руки и торопливо побежала глазами по строчкам.
