Икона - страница 5

– Хорошо, – говорю я и стараюсь припомнить, как выглядит отец Иннокентий. Я помню, что родители как-то говорили о нём, но я совершенно не могу его вспомнить.

– Нам ехать около часа, – говорит мистер Лиакос, – у него трейлер в лесу, он предполагал, что за ним следят.

«А, вот о чём ты думал всё это время», – мелькает у меня мысль.

От мяса желудок приятно тяжелеет, и я опять начинаю засыпать. Заворачиваюсь в одеяло, обнимаю руками мой квадрат и закрываю глаза.

Уснуть как следует не получается – дорога слишком ухабистая. Но я, видимо, всё-таки заснула, потому что когда грузовичок внезапно останавливается, цифры на панели показывают 8:41. Мистер Лиакос что-то быстро говорит. Что он говорит? Я совершенно дезориентирована, и мой желудок уже явно не рад съеденному МакМаффину.

– Ефросинья. Ефросинья, оставайся на месте, не шевелись. Я пойду спрошу, что там происходит. А ты не выходи из машины, по крайней мере, пока не поймёшь, что это безопасно. Хорошо? Держись за икону и повторяй: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя». Просто повторяй.

– Что? Что происходит?

– Просто повторяй эту молитву, – говорит он, открывая дверь машины.

Он отстёгивает ремень безопасности и выходит, улыбаясь очень уверенно, точно так же, как он это делает, когда встречает новых людей в церкви.

– Добрый день, – я слышу его мягкий голос, – дорога перекрыта?

– Ваше водительское удостоверение, пожалуйста, – я слышу ещё один голос.

– Да, да, секундочку, сейчас.

– Это что, у вас кровь на одежде?

– Да нет, просто кетчуп. Пришлось заехать в Макдоналдс, и этот пакетик практически взорвался у меня в руках.

Слышу ещё один, более низкий голос, с подозрением говорящий: «А что это у него на шее?»

– Покажите нам вашу цепочку, – говорит первый голос.

В ответ – тишина. Я сижу очень тихо, но моё сердце бьётся очень громко, мои руки сжимают мой собственный нательный крестик.

– Он из этих, – говорит более низкий голос, – пристрели его.

Я ещё не успеваю понять, что происходит, звук выстрела заставляет меня вздрогнуть.

– Проверь его карманы и телефон, – говорит первый голос, – потом проверь машину. Может быть, у него есть телефоны, адреса.

Я медленно поднимаю голову. Прямо посреди дороги, перегораживая её, стоит джип. Двое мужчин склонились над телом, лежащим на земле.

Я тяну за ручку, тихонечко открываю дверь. Она немного стукнула. Мужчины не повернулись. Они нашли кошелёк и сморят, что там, выбрасывая карточки и чеки прямо на дорогу.

Я выскальзываю на землю и прикрываю дверь. Бегу к лесу, прижимая к себе икону.

6 декабря 0000. Эра Толерантности

– Хиллари, ты всё ещё спишь?

Я лежу, отвернувшись к стене и поджав ноги. Сейчас 7:15. Мне нужно быть в школе в 7:55.

– Я же говорила, лучше бы мы купили те электронные часы с будильником. Поторопись, иначе опоздаешь, – слышу бабушкин голос.

– Я себя что-то плохо чувствую, – говорю я, – можно я не пойду в школу?

– Так. – Она подходит и щупает мой лоб. Её руки мягкие и пахнут кондиционером для белья, которым она всё время пользуется. Она совсем не плохая. Просто она не мама.

– Температуры нет, – говорит она, – а что тебя беспокоит? Живот болит?

– Я просто плохо себя чувствую, – повторяю я.

– Ты можешь пропустить занятия, только если серьёзно больна. Я думаю, всё будет хорошо.

Она пару раз гладит меня по плечу.

– Быстренько вставай, одевайся, а я подогрею колбаски и тосты, которые купил дедушка.