Я начал читать про себя суры из Кур`ана, которые желательно повторять перед сном и, занятый их чтением, я не заметил, как уснул.
Проснувшись, я услышал, как на моем смартфоне звучит призыв на утреннюю молитву. Первое, о чем я подумал – что я не успел на сухур, ведь утренняя молитва знаменует начало поста. Раздосадованный, я встал, нацепил домашние штаны и, протерев глаза, спустился по лестнице в ванную, чтобы совершить омовение. Несмотря на лето и дикую дневную жару Грозного, по утрам и вечерам тут было очень прохладно, особенно когда выходишь из ванной с влажными руками, ногами и головой. Приоткрыв стеклянную дверь, затемнявшую внешний мир, я увидел, что не такой уж он и темный, – пускай солнце еще не взошло – и мокрой ногой ступил на холодное крыльцо. Оглядев еще не проснувшийся город, что падал в поле моего зрения, я полной грудью вдохнул свежий утренний, чистейший – как стакан родниковой воды – воздух. Закрыв глаза, я вскинул руки, изнеженно потягиваясь, и получил приятный импульс бодрости по телу. Напоследок еще пару раз жадно наполнив грудь, я вошел обратно в дом и скользкими ногами взбежал по лестнице вверх. За окном раздался азан уже из Мечети. Очень красиво разливаясь по городу, он призывал людей оставить сон и совершить обязательную утреннюю молитву. Я подметил для себя и запомнил, что после азана на моем смартфоне стоит немного подождать, ибо он, как оказалось, немного спешит. Все же Мечети я доверял больше.
Я взял сложенный коврик для намаза с извивающегося подлокотника скамейки на втором этаже и, войдя в свою комнату, постелил его в направлении Каабы. Помолившись, я вернул коврик на скамейку и увидел, как дергается ручка двери напротив: оттуда вышел Амир, потирая глаза.
– Я надеюсь, ты собирался меня будить? – хриплым сонным голосом спросил он.
– Если честно, то нет. Я был уверен, что ты сам проснешься.
– Мужик.
– Ну а я пойду еще немного посплю.
– Давай, – он все еще потирал глаза, спускаясь по лестнице. – Эй, подожди, – Амир остановился. – Ты поел ночью?
– Нет.
– Походу мы все упустили этот момент.
– Ну, что уж теперь. Потерпим.
– Потерпим, – ухмыльнулся он и скрылся за лестницей.
Я пытался уснуть, но у меня уже не получалось. Мне почему-то стало очень тоскливо в этом доме. Я любил бывать здесь, мне всегда было комфортно находиться тут в качестве гостя. Теперь же я был тут, вроде как, постоянным жителем на ближайшие пять лет. Я чувствовал себя неуместным, а еще на меня давило присутствие ваши. Конечно, я очень любил своего дядю и уважал, но он казался некой несущей глыбой. Находясь в его доме, мне казалось, будто он стоит позади каждой пришедшей в мою голову фантазии. Все мои мысли – некоторые нелепые мечты, абсолютно сформулированные цели и смелые надежды – все это становилось чем-то стесняющим, позорящим, компрометирующим меня, когда проходило через призму дяди Висайта. Бывают люди, чья энергия, чье влияние преследует тебя, когда ты находишься с ними под одной крышей. Это чувство давит тебе на грудь и постепенно перекрывает горло. В голове образовывается туман, и ты начинаешь нервничать, будучи неспособным расслабиться. Даже лежа на кровати в предоставленной мне комнате, я ощущал себя неправильно и виновато, и думал, что он вот-вот зайдет сюда, а я буду вынужден встать. Хотя казалось бы – мне должно быть тут чрезвычайно комфортно, ведь все жильцы этого дома – этакая пародия на моих московских домочадцев. В роли папы выступал
