Ладно я. Тебе перед теткой своей не стыдно? 16:29
Теперь чтоб ноги твоей не видела! 16:29
Когда мы с Арби вернулись с отборочной тренировки, я сразу же, спасаясь от жажды, завалился спать в своей комнате, надеясь доспать до ифтара, но сообщения моей двоюродной сестры Лианы разбудили меня.
Ну, все, началось. 16:33
Во-первых: прости, что не написал тебе. 16:33
Во-вторых: сегодня приеду к вам. 16:34
Буду у вас есть и пить. 16:35
На фиг не нужен. 16:36
Если приедешь – огребешь бейсбольной битой. 16:37
Во-первых: э-э-э, ты как общаешься? 16:37
Во-вторых: откуда у тебя бейсбольная бита? 16:38
Во-первых: почему ты пишешь «во-первых» и
«во-вторых»? Это такой новый каламбур? 16:39
Во-вторых: когда будет «в-третьих»? 16:39
Я увидел всплывающее уведомление из другого чата – с мамой.
Ты серьезно не поехал к Асе? 16:39
Ты меня опозорить хочешь? 16:40
Я никого об этом не спрашивала. Думала, что ты сам
сделаешь все, как надо! 16:41
Алелай, и это мой сын… 16:41
Я вновь открыл чат с Лианой.
В-третьих: ты позорная ябеда и сегодня
ты у меня получишь. 16:42
Арби выполнял работу по дому, вынося в коридор вещи, которые нужно было выбросить, и освобождая в своей комнате место для пылесоса, чтобы он не мешал в коридоре и гостиной. Он отказался от моей помощи, после чего я сказал ему, что на ифтар поеду к тете с сестрой.
– Ты можешь поехать со мной, – предложил я.
Дунув на свою взлохмаченную челку, он показал мне свои пыльные от старой тумбы руки.
– Я тут слегка занят.
– А я и не видел, что у тебя в комнате есть старая мебель.
– Ты не заглядывал в угол – за дверь. А еще ты не видел, что творится на балконе.
– Вы же недавно ремонт делали? – вопросительно воззрился я на груду из старых книг, разобранный деревянный стол и старую обувь.
– Да, – ответил он, перемещая с моей помощью тумбу в коридор. – Но сначала мы заняли квартиру мебелью, которая уже была у нас. Мама не решалась ее выбросить. А теперь… – он осекся, вытерев нос чистой стороной ладони. – В общем, теперь я это все вынесу.
– Я тебе помогу.
Мы по очереди вынесли разваливавшиеся части стола и тяжеленую угрюмую коричневую тумбу с облезлой позолотой на ручках. Мы не стали забрасывать все это в мусорный контейнер, решив оставить лежать рядом на случай, если кому-то это понадобится. Книги и одежду, сложенные в плотные пакеты, он оставил дома. Я сразу понял, что он хочет раздать их нуждающимся, и потому не стал расспрашивать.
– Где живут твои родственники? – спросил он из ванной под шум воды.
– Дом на РТС.
– Это напротив Ипподромной?
– Да… ты картошку жарить будешь? Или это для супа.
Я сидел на кухне и увидел пару неочищенных картофелин рядом с миской, где плавали уже очищенные. Арби мыл руки в ванной и отвечал оттуда:
– Я пожарить думал. Но мне без разницы. Если хочешь, сделаем суп.
– Мне тоже все равно, – я дочищал оставшиеся клубни, бросая кожуру в ведро.
Арби вышел из ванной, вытирая руки полотенцем, наблюдая мной.
– Ты это у дяди привык наделать дел по дому, чтобы потом выйти без чувства вины?
Я удивленно уставился на него, осторожно указывая на него пальцем.
– Не говори мне, что сам делаешь так же.
– Тогда откуда, по-твоему, я знаю про этот психологический ход?
– Обалдеть, – засмеялся я. – Это поразительно.
– Только я – не дядя, – он взял миску с картошкой и стал нарезать ее на доске. – Так что можешь спокойно идти по своим делам.
– Ну, раз ты так много знаешь, то должен знать еще кое-что, – я пожал плечами. – Привычка – дело такое. Приобрести ты ее можешь где угодно, с кем угодно, и под влиянием чего угодно. А оставаться она с тобой будет и в других условиях.
