Или кормить акул, или быть акулой - страница 84

– Хаз-мам, это вообще кому столько всего? Вроде бы вы совсем недавно узнали, что я приеду.

– Ах ты негодяй! – засмеялась она, выкладывая галушки на тарелку из кастрюли. – Думаешь, ты единственный, к кому мы так готовимся? На! – она с чувством выставила мне дулю.

Я опешил, не понимая, обижаться мне или смеяться:

– Ты что, мать, берега попутала?

Они расхохотались, усаживаясь за стол и приглашая меня.

– Я тебе говорила, – Асет обращалась к дочери. – Слишком долго нам против него не устоять. Сколько там времени осталось?

– Через четыре минуты уже азан, – ответила Лиана.

Асет выставила по стакану воды и чашке фиников перед нами, и, как только наступило время вечернего намаза, мы совершили разговение финиками, а потом помолились. После молитвы мы вернулись за стол и принялись кушать и общаться.

– Как твои дела, Саид? Все хорошо? – спрашивала Асет.

– Да, слава Богу, все гладко.

– Поступил ты в свой институт? У твоего отца ведь там связи, насколько я знаю.

– Да, поступил.

– Подружился с кем-нибудь уже?

– Да! – перебила ее Лиана. – Еще как подружился. Мы же сами видели сегодня.

Я поднапрягся.

– В смысле – видели? – спросил я.

– А как еще мы узнали бы о том, что ты здесь, если не из интернета?

– Не понял… что это я делал в интернете?

– Там этот… Муслимови къант вар и31? – уточняла у Лианы Асет. – Ибряим бохш32.

– Ибрагим? – я взвел брови. – Познакомился я с одним таким сегодня. Откуда вы его знаете?

– А кто его не знает? – удивилась моему вопросу Асет. – Он же этого племянник… Шамсуддина, да.

Все, что я знал о Шамсуддине Муслимове – это то, что он несметно богатый чеченский бизнесмен. А если ты чеченец и богач – ты обречен быть на устах почти всех своих земляков. Даже я, будучи человеком, не интересующимся такими вещами, все равно не раз слышал это имя и примерно представлял, кто это такой.

– Так вот, ты был на странице этого Ибрагима, – заключила Лиана.

– Что я делал на его странице? Он поведал всем своим подписчикам, что познакомился со мной?

– Нет, балда, ты просто в кадр попал. Он снимал, как вы там в футбол играли. Я когда твою бегающую красную морду увидела, чуть не сдохла. Мы сразу твоей маме нажаловались.

– Да, об этом я уже знаю. Спасибо, кстати.

– А ты как хотел? Всегда тебя спалим и нажалуемся, не переживай, – успокаивающе кивала Лиана.

Наевшись, хаз-мама ушла в другую комнату, чтобы прилечь, а мы с Лианой продолжали разговаривать.

– Как тебе в Грозном? Ты давно об этом мечтал, – тон Лианы изменился: она снова стала моим другом.

– Да просто невероятно. Все еще не осознаю до конца, что я тут живу.

– Ничего, еще немного времени пройдет и с паникой вернешься в свою Москву.

– Вот постоянно ты это говоришь, – улыбнулся я, запивая галушки бульоном. – Все вы так говорите. Но я не знаю, что вообще вас может не устраивать тут.

– Да ну тебя, мы миллион тысяч раз об этом говорили, ты все не унимаешься. Сам все поймешь.

– Лиана, я уже и не сосчитаю, сколько раз услышал это «сам все поймешь». Объясни, у вас тут какой-то кастинг есть? Или отбор? Скоро я проснусь где-то в лесу, где меня заставят пройти какой-то тест? Предупреди меня, чтобы я хоть готов был.

– Да лучше бы тест, знаешь. Нет, Саид, я триллион раз тебе все говорила, просто покопайся в своей башке.

Меня уже порядком утомили эти беспочвенные предостережения, которых я успел наслушаться от всех, с кем говорил. Одни говорили о том, что тут невозможно вести бизнес (будто бы они не знали, что бизнес и я – вещи несовместимые), кто-то говорил, что в мою личную жизнь будут лезть все, кому не лень (будто бы они не знали, что личная жизнь, отношения и я – вещи несовместимые), и говорили, что тут невозможно развиваться. Часто говорили про слухи, какое серьезное влияние они могут оказать на человека, какими они бывают разрушительными, жестокими и подлыми. Но, учитывая, что я не планировал привлекать к себе внимания, следовательно, и слухов обо мне не будет никаких. Кому может быть интересен парень, большую часть времени проводящий дома? У людей просто не будет повода обо мне говорить.