Честь окажет мне Зевс промыслитель, и честь окажу я. {175}
Средь царей ненавистнейший мне ты, питомцев богов!
Лишь тебе и приятны раздоры, ты споришь, враждуя.
Ты могуч, знаменит; но всё то дарованье богов.
С кораблями беги, и с дружиной в свой дом возвращайся,
Мирмидонцами властвуй! Заботы мне нет, дорогой! {180}
Гнев вменяю в ничто, и грожу я, – мне не попадайся!
Аполлон Феб велит, Хрисеиду чтоб я возвратил?
Возвращу, – в корабле, и с дружиной моей, не старайся!
Но к тебе я приду, Брисеиду возьму; не простил
Я обиду, награду твою отбираю, чтоб ясно {185}
Всем настало, сколь властью я выше тебя, и сверх сил
Не пытайся верстаться со мною, как равный, напрасно!»
Так сказал. Стало горько Пелиду, – могучий герой
В волосатой груди сердце мыслями рвал на два страстно, —
Или, вытащив меч от бедра тяжкий, кованый, злой, {190}
Встречных всех рассыпая, Атрида ударить наверно,
Иль, свирепство смирив, обуздать души бешеный строй?
И, как думы взялись рвать и разум, и душу без меры;
Страшный меч из ножон извлекал он, – Афина, слетев
От Олимпа, – послала её белокурая Гера, {195}
Сердцем нежно храня двух героев; богиня затем
Став за спину, хватает Пелида за мощные плечи,
Лишь ему появившись, но в сходе незримая всем.
Ахиллес, обратясь, ужаснулся. Узнал он, конечно,
Лик Паллады Афины, – огнём страшным очи горят. {200}
Повернувшись лицом, устремил к ней крылатые речи:
«Что ты, Диева дочь, к нам спустилась с небес? Говорят, —
Агамемнона видеть Атрида ты хочешь, героя?
Говорю я тебе, и речённое руки свершат, —
Скоро смертный гордынею душу в огне упокоит!» {205}
Ясноокая дева Афина шипит: «Ты постой!
Бурный Гнев укроти, ты бессмертным богам будь покорен!
Белокурая Гера послала меня за тобой.
Вас обоих и любит, и хочет спасти, несомненно.
Ты закончи раздор, прогони Гнев из сердца свой злой; {210}
Гневным словом язви, но обидой не тешься надменно.
Предрекаю тебе, скоро будет исполнено там, —
Люди трижды дарами большими тебе, непременно,
За Обиду заплатят; смирись, повинуйся богам!»
Обращаясь к ней вновь, говорит Ахиллес, покоряясь: {215}
«Повеления ваши, богиня, к смирению нам!
Да, покорность полезнее, пламенный Гнев тот смиряет,
Кто покорен богам, – тот всегда и свободен, и прав!»
И, огромный свой меч, покорясь, в ножны он убирает,
С рукояти серебряной мощную руку отняв, {220}
Покоряясь Афины словам. Та возносится снова,
На Олимп, в дом небесного Дия, там чашу приняв.
Но не сдерживал слова Пелид быстроногий, суровый.
Про Атрида шипит, не стараясь обуздывать свист:
«Мех с вином, сукин сын, он дрожит, хуже шавки дворовой! {225}
Он боится в сраженье вставать перед войском, артист,
И пойти на засаду, сидеть меж ахеян под древом,
Никогда не дерзнёт, – страхом смерти трясётся, как лист.
Сто крат лучше по стану ахеян, направо, налево,
Грабить приз у того, кто ему прекословить решит. {230}
Пожиратель народа! Воистину, царь из нелепых;
Тот Атрид нанести смеет крайнюю мне из обид?
Говорю, – и великою клятвой зарок освящённый, —
Этим скиптром клянусь, что ветвей и листов не растит,
И не пустит; от корня в высоких горах отсечённый, {235}
Вновь не вырастет! Листья придёт золотые ковать
Благородный кузнец, – и, мужами ахеян почтённый,
Держат судьи в руках, стражи, Дия что могут позвать!
Скиптр тебе пред ахейцами будет свидетелем взвешен, —
Будет время, – ахеян сыны Ахиллеса призвать {240}
Пожелают. Ты будешь бессилен, крушась, безутешен,
Помощь дать всей толпе, когда Гектор, убийца большой,
