– Не моего ума дело, – пробормотал старик, притопывая ногами от холода. Хоть он и обул валенки, все равно ступни мерзнут. А болеть-то нынче нельзя: вирус припишут, залечат до смерти, и поминай, как звали.
Лицо приезжей дамочки старик, как ни старался, не разглядел, но одета она была чисто и чемодан у нее модный, кучу бабла стоит, и сумка увесистая, тоже видать не дешевая. Пригибаясь, он влез на сугроб, осторожно придвинулся к окну… однако стекло на его беду покрылось инеем, и узреть, что происходит внутри, не удалось. Если бы не метель, дед Аким нипочем бы не покинул свой пост. Но мороз крепчал, ветер пронизывал до костей, и старик решил не рисковать. Подхватить простуду не входило в его планы.
Возвращаясь к себе, он заметил, как что-то черное скользнуло мимо и скрылось за углом соседского дома. Бродячий пес ищет приюта в ненастье, или ему почудилось? Перекрестившись, старик ускорил шаг и через пару минут уже отряхивался в своих тесных сенях, ощущая странную тревогу.
«Отогреюсь и пойду проверю, все ли там в порядке, – решил он. – Не зря же энта бабенка прячется? Кто знает, что ей в голову придет? Обчистит Самбурова и сбежит с награбленным. А с меня спросят!»
Деду было отлично известно, что красть у молодого соседа нечего, равно как и у него самого. Но подозрения засели в его седой башке, не давая покоя. Какой уж тут сон? И без того суставы ноют, только курево и спасает. Еще изволь переживать за чужое добро…
Кряхтя и чертыхаясь, старик натер колени лечебной мазью и устроился на лежанке у печи. Спать он, разумеется, не мог. Слушал, как заунывно воет ветер, и думал о своей ответственности. Самбуров ему деньжат подкидывает в надежде, что он присматривает за домом. Посему нельзя допустить безобразия. Вдруг, городская фифа по неопытности пожар устроит или еще чего выкинет?
За ночь дед Аким дважды выходил из дому, топал к забору, нырял в дыру между штакетинами и до рези в подслеповатых глазах всматривался в сыплющую снегом тьму. Окна в соседнем домике продолжали светиться. Видно, приезжую дамочку тоже бессонница мучает…
* * *
Москва
Трошкин допоздна засиделся в офисе. Домой ехать не хотелось. Маша опять закатит скандал, будет ревновать и требовать денег. Правда, в последнее время она реже донимает его претензиями, но видеть ее желания не было. Он злился на ее упреки, огрызался в ответ: «Ты ведь знала, на что шла!» Трошкин никогда не скрывал своих амуров с молодыми актрисами, и эта его слабость была всем известна. Маша рассчитывала перевоспитать его, наставить на путь истинный… Какая глупость!
Его роман с дикторшей, которой за тридцать, удивил приятелей. Те приставали к нему с вопросами, Трошкин отбивался, как мог, отшучивался, отмахивался. Постепенно окружающие привыкли к такому положению вещей и угомонились. Они с Машей почти притерлись друг к другу, притерпелись… когда на горизонте появилась соперница.
Трошкин не ожидал, что Ирина Полухина произведет на него столь сильное, неизгладимое впечатление. Ее красота в мгновение ока положила его на лопатки. Он забыл о цели знакомства, когда остался с ней наедине. Вообще-то женщины старше двадцати пяти не входили в круг его интересов. А тут – целых два прокола: Ирина и Маша! Первая – безусловно богиня. Вторая – дурацкий каприз, досадная ошибка, которую пора исправлять. Но не тем экстремальным способом, который был предложен его новым знакомцем и кредитором. Тот – ни мало, ни много, – возжаждал крови.
