– Неважно кто. Про других слыхали, надеюсь?
– Ну, а то! В телеге каждую неделю читаю новости. Но я не придавал значения, если честно. А получилось вон как. Ну и вы заявились. Мама позвонила сразу же. Я на дачу хотел сперва, но там соседи живут круглый год, у них видеокамера. Тут же бы спалили, если…
– …Если розыск.
Ермолаев кивнул.
– Вот и решил прийти, пока не начали мою морду в новостях показывать.
– Непременно начали бы. Ну, в общем, придется нам вас проверить как следует. Но хорошо, что сами пришли хотя бы. Возьмем показания как положено.
– Да уж берите. Потом могу идти?
Грановский монотонно постукивал авторучкой по столу.
– Нет.
Вскоре за растерянным Ермолаевым закрылась дверь.
– Задержим. – Грановский заметил, что Зверев хмурится. – Ты чего, Миш?
– Да нет, так. Ошибся я, по ходу, но это неважно. К делу отношения не имеет. По поводу того портрета, который мы видели у Котовой. На котором Суровкин нарисован…
– Опять за свое? Иди лучше принеси кофе, – перебил его Грановский.
– Раз уж тебе так дался этот портрет, будешь любоваться. А я пока поговорю, – язвительно заметил Грановский, когда они со Зверевым поднимались в квартиру № 4 седьмого дома по Серебрякову переулку.
Светлана Котова открыла дверь почти с тем же обреченным лицом, а в гостиной их поджидал прежний, полный хищной неприязни, взгляд Кирилла Суровкина.
– Вы не работаете, что ли? – с иронией спросил его Зверев.
– А вам какое дело? – прошипел Кирилл, с грохотом отбросив смартфон на скатерть. – Собственно, как и вы! Убийцу моей Иры уже черт-те сколько времени найти не можете!
– Кирюша мне очень помогает. Продукты приносит. Готовит. Хороший мальчик, – заступилась тихим голосом Котова.
Суровкин кивнул в знак согласия с данной ему оценкой.
– А Ира знала, что вы провели восемь месяцев в дурке за избиение одноклассницы? – Грановский посмотрел на него в упор.
Кирилл замер, словно позировал для нового портрета.
– Кирюша… что они… – Котова не договорила.
– Видимо, вы забыли упомянуть об этом.
– А какое ваше дело? Это давно было! – начал Кирилл, но голос его дрожал.
– Светлана Павловна, припомните еще раз, когда он пришел к вам в вечер убийства Ирины? Ничего странного не было?
– Поздно он пришел. Попросил сказать другое, – стылым голосом ответила женщина.
– Сам же ляпнул лишнее. Призвал вас подтвердить. «Правильно я помню?»
– И в вечер недавнего убийства куртка была мокрая насквозь. Долго шатался под дождем.
– Я… никак… не… – залепетала женщина, пятясь к двери.
– Светлана Павловна, да вы что, думаете?.. – Кирилл вскочил.
Котова с тихим возгласом отпрянула назад, пытаясь спрятаться за спиной Зверева.
– Гражданин Суровкин, поедете с нами в отделение, – официальным голосом сказал Грановский.
Выйдя на улицу, Зверев покосился на него.
– Думаете, всё, шеф?
– Нет.
Зверев вопросительно посмотрел на Грановского.
– Пускай запишут его показания. Но я почти уверен, что это не он.
– Почему?
– Какой рукой он держал телефон? Левой. Какой рукой в прошлый раз брал чашку? Тоже левой. А убийца орудует правой. Вот поэтому я не торопился со вторым визитом. Видать, парень занервничал, вот и попросил несостоявшуюся тещу помочь немного. Ермолаев-то ведь тоже заметно перетрухнул.
– И чего теперь, шеф? – обреченно спросил Зверев. – Ну, допустим, Суровкин ни при чем. Артур Шишкевич, кстати, предоставил железное алиби на момент предпоследнего убийства. Делал презентацию учебной программы. Как раз в тот день. Нашел по записям в «Вотсапе». Свидетелей дюжина. В то время, когда убили Юмаеву. Стало быть, либо это вообще посторонний, но тогда труба…
