Миша Доценко по опыту знал, что с такими двумя свидетелями каши не сваришь. Под кашей в данном случае подразумевался субъективный портрет разыскиваемого мужчины. Так оно и вышло.
Поскольку всех жильцов дома Доценко уже знал, то решил воспользоваться услугами художника, жившего прямо над квартирой Анисковец. Федор подрабатывал «быстрыми» портретами возле Выставочного центра, много пил, но глаз у него был по-прежнему острым, а рука пока еще не дрожала даже с похмелья.
Начал Доценко с той свидетельницы, которая была постарше. Анисья Лукинична уверенно руководила работой Федора и была страшно довольна, проникнувшись важностью выполняемой задачи.
– Круче, круче бери, – командовала она. – Вот так. Нет, брови не такие, гуще рисуй… Губы-то, губы чего сморщил, они у него такие были красивые, большие…
Федор покорно исправлял рисунок, полагаясь на слова женщины.
– Да чего-то он у тебя старый-то какой получился, – неодобрительно изрекла Анисья Лукинична, окидывая взглядом законченный рисунок. – И не такой он вовсе был.
Начали сначала. Овал лица. Прическа. Нос. Губы. Брови. Глаза. Подбородок. Морщины.
– Ну а теперь как? – с надеждой спросил Доценко.
– Теперь хорошо, – удовлетворенно сказала свидетельница, которой скоро должно было исполниться девяносто четыре года.
С полученным портретом они пришли к другой соседке, той, что видела «дядю Сашу» незадолго до смерти Анисковец.
– Что вы, – удивилась она, едва бросив взгляд на рисунок, – это совершенно не он.
– Так, – устало вздохнул Доценко, – приехали. Давайте все сначала. Что вы вкладываете в понятие «совершенно не он»?
– Ну как что, – растерялась женщина. – Не похож.
– Это не одно и то же, – терпеливо начал объяснять Михаил. – Вы актера Пьера Ришара хорошо себе представляете?
– Это которого? Высокого блондина в ботинке?
– Да, его самого.
– Конечно, – улыбнулась женщина. – У него такая внешность – ни с кем не перепутаешь.
– Теперь посмотрите, – он вытащил из бумажника несколько фотографий и одну из них показал свидетельнице. – Это он?
– Совершенно не он, – тут же ответила она. – Какой же это Ришар? Это же Михаил Ульянов.
– А этот?
Он протянул ей другую фотографию. На снимке был запечатлен человек, тщательно и умело загримированный под Ришара, но все-таки было видно, что это не французский киноактер. Доценко, работая со свидетелями, всегда носил с собой несколько специально подготовленных комплектов фотографий, потому что давно усвоил: наглядный пример всегда срабатывает лучше, чем самые подробные словесные объяснения.
– Этот?
Женщина задумалась, внимательно вглядываясь в изображенное на снимке лицо.
– Вообще-то похож на Ришара. Но, по-моему, это все-таки не он.
– Отлично. Теперь посмотрите вот этот снимок.
На третьем снимке был тот же мужчина, только без грима, но в парике, точно имитирующем прическу Ришара.
– Нет, – она покачала головой, – этот не похож.
– Почему? – быстро спросил Доценко. – Смотрите, прическа совсем одинаковая.
– Но лицо другое.
– И нос такой же длинный, – настаивал Михаил.
– Нос длинный, а лицо другое, – не уступала женщина.
– Теперь поняли разницу между «совершенно не он» и «не похож»?
Свидетельница рассмеялась.
– И правда… Надо же, как интересно. Я и не задумывалась никогда. Дайте-ка мне рисунок.
Она снова, но уже более пристально, вгляделась в творение Федора.
– Да, вы правы, нельзя сказать, что это «совершенно не он». Что-то общее есть. Но губы у того мужчины были тоньше, суше. И глаза не такие большие…
