– Это кто? Наташка, что ли? – пренебрежительно усмехнувшись, переспросила она, – ещё работает! Сегодня, наверное, последний день, скорее всего!
Львиная доля злорадства прозвучала в её неприятно звенящем голосе.
– А почему последний? – с беспокойством спросил я.
– Увольняют её сегодня!
– За что?
– Как за что? За растрату!
– И много она растратила?
– Ну, много – не много, а семьдесят долларов из кассы тю-тю! А вам-то что? Кто вы такой? – спохватилась злорадная брюнетка, поняв, что проболталась незнакомцу.
– Она мне нужна, срочно! Где она?
– В кабинете у начальницы отделения сидит, прямо по коридору, последняя дверь направо! У вас ко мне всё? – перенеся на меня своё недовольство, спросила она.
– Нет, не всё! Разменяйте мне, пожалуйста, это на более мелкие купюры, – я положил в лоток сто долларов и задвинул его внутрь.
Получив сдачу, я резко выдавил из себя «спасибо», потом быстро отсчитал семьдесят долларов США пятидесяти и двадцатидолларовой купюрами, и быстрым шагом, сбиваясь на бег, отправился искать кабинет начальницы отделения «Беларусьбанка».
– Я не ожидала от тебя, Наташа! Уж от кого, от кого, но от тебя! Какой стыд! Вера Павловна за тебя просила … а ты? – на повышенных
тонах голосила начальница.
– Ну, я честно не брала, Зинаида Петровна! Я просто передала, слушайте… Парень такой, в тёмных очках, россиянин… Всё улыбался, всё торопился куда-то, штраф ГАИ оплачивал…
– А ты и рада стараться, хвост распустила! Да чушь всё это, не верю я тебе больше… Я с Верой Павловной, с тёткой твоей… мы с ней с детства вместе… а ты? Так подвела её… и меня!
Было отчётливо слышно сквозь приоткрытую дверь, как горестно всхлипывает Наташа.
– Мы с Верой как-нибудь выкрутимся, свои в крайнем случае довнесём! А ты – подавай заявление! …
– Можно? – я постучал и протиснулся в дверной проём.
– Что вам надо? Молодой человек! Видите, я занята? Решаю тут
важный вопрос, покиньте кабинет! – возмутилась Зинаида Петровна.
– А я как раз по этому вопросу и есть! – пытаясь перевести скандал в шутку, ответил я.
– Так вот же он! … – растеряно произнесла Наташа и сделала несколько шагов ко мне, вытаращив свои и без того огромные, мокрые от слёз голубые глаза.
Она указывала на меня рукой, полные губы её мелко дрожали, волосы разметались, лицо было бледно…
– Да, это я! А вот семьдесят долларов недостачи, которые я второпях унёс тогда с собой! Возвращаю! – и я положил купюры на письменный стол.
Наташа перестала плакать и обессилено опустилась на стоящий рядом стул, ожидая реакции начальницы.
Зинаида Петровна, раскрыв рот, переводила взгляд то на купюры, то на меня, то на Наташу, утирающую слёзы своим носовым платком.
– У меня всего одна просьба: не наказывайте Наташу! Она не виновата! Во всём виноват только я! Хорошо?
– Хорошо… – и Зинаида Петровна растерянно опустилась в своё вращающееся кресло.
Она взяла со стола лист бумаги – второпях написанное Наташей заявление на увольнение, разорвала его на две части и положила всё
это рядом с моими купюрами.
– Извините меня, Наташа! Я думаю, что вопрос уже исчерпан! Зинаида Петровна! Спасибо! До свидания!
Я вышел из кабинета и пошёл по коридору к выходу.
Выйдя из операционного зала, я остановился на крыльце. Вполне довольный этим своим поступком, я тут же решил перекурить и немного обдумать всё произошедшее. Чиркнув стильной зажигалкой и выпустив плотную струю дыма, я сбежал по ступенькам к своей машине.
