За этим скромным ужином я продолжил мучить Диану вопросами
о том, что же она теперь собирается делать и почему не хочет больше
возвращаться домой?
– Я не хочу его видеть… не хочу! – резко ответила она.
– Успокойся, поешь немного, утро вечера мудренее…
– А ты? Тебе, наверное, домой надо ехать?
– Надо. Но, куда я поеду, на ночь глядя? – улыбнулся я.
– Останься со мной… Хотя бы до утра… Не уезжай, а?
– Но на улице будет холодно… на дворе конец августа!
– Ничего страшного! Я думаю, что ты меня согреешь, – очень нерешительно и робко прошептала Диана, смущённо посмотрев на меня в упор.
– Хорошо, – согласился я, – давай переберёмся на заднее сиденье, я двигатель глушить не буду, так будет теплее…
Мы целовались с Дианой, страстно стягивая и срывая друг с друга одежды, ласкали друг друга, желали друг друга, наслаждались друг другом всю ночь, почти до самого утра… Временами она тихо плакала, а пару раз даже рыдала, обливаясь слезами, но потом успокаиваясь, улыбалась мне! Я же целовал её губы, гладил нежное белое тело, ласкал промежность и входил в неё вновь и вновь, держа в своих ладонях её затылок, целуя её лицо, а потом шею, и брал её сзади… Она легко поддавалась мне, словно просила ласки ещё и ещё, и всё никак не могла насытиться! А я всё продолжал и продолжал этот безумный танец, возбуждался снова и снова, удивляясь упоительной её тесноте, в которую попадал раз за разом…
Вокруг стояло оглушительное безмолвие… Всё было тихо вокруг. В моей буйной голове то и дело беспорядочно метались обрывки стихотворения Фёдора Тютчева Silentium! что в переводе на русский означает – «Безмолвие!»:
.
Молчи, скрывайся и таи
И чувства, и мечты свои!
Безмолвно, как звездой в ночи,
Любуйся ими – и молчи!
Поймёт ли он, чем ты живёшь?
Мысль, изречённая, есть ложь –
Взрывая, возмутишь ключи,
Питайся ими и молчи!
Лишь жить в себе самой умей!
Есть целый мир в душе твоей!
Дневные принимай лучи!
Внимай их пенью – и молчи!
Солнце высоко поднялось над лесом, поляна залилась ярким светом…
Мы с Дианой лежали, обнявшись, на заднем сиденье машины, укрывшись моей тяжёлой кожаной курткой. Пальцы моих рук тонули в её светлых распущенных волосах. Руки Дианы обнимали мою шею и плечи.
– Тебе пора! Отвези меня к Олеське, – тихо попросила она.
– А может всё-таки домой?
– Ты издеваешься? – возмутилась Диана.
– Ладно, ладно, ладно, – быстренько сдался я.
– Ты ещё приедешь ко мне? – обеспокоенно спросила она.
– Ну, конечно, заеду, – успокоил я Диану и поцеловал её.
Когда я отъезжал от дома Олеси, Диана стояла на обочине и вслед махала мне рукой. Я вовсе потерял её из виду, когда повернул направо, миновал церковь на площади и выехал налево, на трассу, ведущую в Могилёв.
С Дианой мы больше так никогда и не встретились…
– Но что это? Чёрт! – дико воскликнул я.
Пелена воспоминаний вдруг улетучилась моментально! Я не заметил, как в ночной темноте уже медленно спускался по пологому спуску огромного оврага перед Белыничами! Слева от дороги, метрах в пятидесяти от меня, сверкала огнями уже знакомая мне огромная АЗС, а напротив неё, прямо поперёк трассы, преграждая путь, стояла многотонная фура! Гаишники перекрыли ею дорогу, поэтому и не было никаких встречных машин! На небольшой площадке возле съезда на АЗС уже стоял милицейский кордон, состоящий из двух или трёх патрульных автомобилей с бесшумно работающими красно-синими мигалками. Рядом с ними, по левой стороне, находился какой-то легковой автомобиль серебристого цвета, и толпилось человек шесть-семь гаишников.
