– Это по-американски. Исключительность прививается им с той секунды, как только они начинают что-то понимать.
– Знаю. Мы немного бледнеем в их тени, не так ли?
– Поверь, принятие собственных ограничений и отказ от врождённой веры в то, что ты можешь изменить мир, освобождает…
– Что? Ты отказываешься от своих мечтаний вот так, со спущенными до щиколоток штанами?
Он едва не выплевывает макароны "Ладюре", которые жевал.
– Отстань. Мы все не можем выигрывать призы.
Теперь он дуется.
Я закрываю глаза, массирую виски, желая прогнать усталость. Я не должна была так уставать, но мое тело кажется тяжелым, как свинец. Мое отключение в самолете напугало меня. Не могу допустить, чтобы это повторилось здесь, на публике. Дэн начинает шарить по комнате: вешалки лязгают в шкафу, обувь бьется о дерево. Потом он начинает напевать.
– Дэн, пожалуйста.
– Что?
– Просто веди себя немного тише, я измотана.
Закрываю глаза и откидываюсь на спинку кровати. Плыву по течению, не знаю, как долго. Темнота и тишина нарушаются легчайшим движением по хрустящим простыням. Что-то скользнуло по кровати в мою сторону. Что-то приближается. Я подпрыгиваю, и мои глаза резко открываются.
– Все в порядке, это всего лишь я, – Дэниел лежит на кровати рядом со мной, держа что-то в руках. – Твои таблетки.
Его доброе, извиняющееся лицо близко к моему.
– Спасибо.
Он целует меня в макушку, доктор, успокаивающий мою боль. Я улыбаюсь, протягиваю руку и беру их, искренне благодарная. Делаю глоток воды и проглатываю две таблетки. Дэниел возвращается к распаковке вещей, тихонько напевая себе под нос.
– Знаешь, я тут подумал, мы могли бы сходить в бар "Леопард" выпить по коктейлю. У них здесь все очень старомодно.
Он понятия не имеет. Никакого понятия, как я себя чувствую. Как может такой умный человек быть таким невежественным?
– Ты иди, а я останусь здесь.
– Но мы же должны были развлекаться.
– Ради бога, Дэн, я просто хочу отдохнуть! Ты иди и делай, что хочешь, но я не…
Дверь ванной захлопывается прежде, чем я успеваю закончить предложение. Я не понимаю, откуда во мне берутся эти вспышки гнева. Это кажется пустяком, но я слышу свой повышенный голос и чувствую последствия гнева, и не могу понять, как это произошло. Через несколько минут дверь открывается.
– Сара! – его голос тих, почти осторожен.
– Что?
Он держит в руках свой телефон.
– Пришел е-мэйл от Каримы. Ей прислали результаты сканирования.
Теперь я окончательно проснулась. Дэниел садится рядом со мной на кровать, его рука тянется, чтобы схватить мою. Я сажусь, убирая волосы с лица. Мой желудок выворачивается наизнанку. Новости. Моя судьба в обычном электронном письме.
– Ясно. Вот блин… Окей.
– Нам необязательно смотреть на них сейчас, если ты не хочешь. Мы могли бы подождать, пока не вернемся домой?
– Нет! Нет! Я хочу знать.
Он сжимает мою руку.
– Если ты уверена?
– Без сомнений.
Я пытаюсь улыбнуться, но уверена, что глаза выдают меня.
– Я здесь, с тобой.
Он смотрит на свой телефон и прокручивает, прикосновение кончика пальца – и жизнь на волоске. Я не могу дышать. Я наблюдаю, как он читает на экране, и его лицо говорит обо всем, что мне нужно знать.
– Говори.
– Малышка… Мне жаль, я не думаю… Это нехорошие новости.
Он поднимает свой телефон, чтобы показать мне. Секунду я смотрю на экран. Сканирование показывает как фронтальный, так и боковой вид моего мозга. В ряде областей есть блики, похожие на скопления крошечных красных бусинок. Я сразу понимаю, что они означают. Амилоидные бляшки – отличительный признак болезни Альцгеймера. Я закрываю глаза. Тепловая карта этих крошечных красных точек выжигает мою сетчатку.
