А мир между тем тоже изменился! Он стал ярким и звенящим – она слышала хрустальный звон каждой минуты. «Я хочу жить!» – звучало со всех сторон.
Цвет неба за окном менялся в течение дня по правилам радуги. Утром небо было ярко-красным, часа через два, когда Мана садилась завтракать, оно становилось оранжевым, в обед – радостно-жёлтым, в четыре во время кофепития – светилось зелёным светом, когда вечерело – насыщенно-голубым, очень скоро переходящим в синее, а к ночи синий оттенок переливался в нежно-сиреневый и густо-фиолетовый. Диво дивное!
Мана перестала удивляться. Чудеса теперь случались каждый день. Она встречала каждый день с улыбкой, и ей было совершенно всё равно, как выглядит сегодня её лицо. Она всё реже думала о своей болезни, только надувшиеся вдруг части тела, становившиеся неудобными при передвижении, напоминали ей, что болезнь ещё не ушла.
Ноябрь. Самый хмурый месяц. Всегда сырой и неласковый. Злой ветер, срывающий с деревьев последние листочки, разгуливает по улицам, шуршит сухой ржавой листвой, особенно неистовствует на перекрёстках, буквально подхватывает прохожих под мышки и несёт их в только ему известном направлении. Мерзкий дождь в мелкую крапину как зарядит с утра – его и не видно, а без зонта вымокнешь. Первые ноябрьские морозы случаются, как правило, без снега и по закону подлости после дождя – вся земля и всё, что на ней, покрывается ледяной коркой. Ночью коммунальные службы отправляют дроны для рассыпки реагентов. За ночь наледь тает, но лёд нагло образуется снова – в общем, зима. Вот уж невесело в эти дни!
Этот ноябрь стал для Маны волшебным. И прогулка по городу, положенная раз в месяц, затянулась. Девушке было не страшно, несмотря на обострившуюся криминальную обстановку в городе. Виртуальность отняла у многих людей работу, безденежные люди выползали на улицу в вечернее и ночное время с целью самой простой добычи – что-нибудь поесть. Иногда бродягам удавалось обмануть виртуальных полицейских. У некоторых возникла лазейка стать незаметным за счёт распространившейся заразы – больных обязывали носить защитную робу, которая на улице становилась невидимой, ради соблюдения спокойствия здоровой части населения. Некоторые ловкачи прознали это и, обнаружив по соседству больных, грабили их, отбирая одежду-невидимку, становясь порой жертвами гипермутации.
Сегодня Мане не хотелось вспоминать об этом.
«Так чудесно, когда в душе весна! Тогда она везде», – думала закутанная до самых глаз девушка. Она не чувствовала голода и загулялась допоздна. К вечеру пошёл снег. Вот вихрь снежинок митусится в неоновом отблеске рекламы над входом в развлекательно-игровой центр. Каждая снежинка издаёт тончайший почти неслышный звук – дзинь! – и, пританцовывая, спускается вниз. Мана тонет в этом восхитительном ультразвуковом снежном хоре. Домой совсем не хочется.
Она во все глаза смотрела по сторонам и дивилась, каким красивым и ярким стал город. С неба вдруг упала звезда. Не звезда даже, а звёздочка – искрящееся сине-зелёное пятнышко летело по тёмному небесному полотну, распыляя вокруг фосфорический свет. Оно одолело путь в полнеба за несколько секунд, а Мане казалось, что это чудо длилось вечность. Падающая звезда в ноябре!
Через несколько дней Арди позвонил снова.
– Привет, тян! Как дела? – начал он, снимая наушники.
Ману захлестнула горячая волна счастья. Арди снова захотел видеть её лицо, но она знала, что ни за что его не покажет. Она ловко ушла от просьбы и заговорила о последней музыкальной композиции Арди. Попала в точку! Он весь загорелся, привстал, приосанился, как будто вышел на публику, откинул чуб, привычно падающий на левую сторону лица. Мана с любовью смотрела на большой экран.
