#ИМХОМ: по моему скромному мнению. Мужчины - страница 17

Человечество существует для того, чтобы какими-то своими коготками поцарапать ту алмазную сферу, которая в принципе не царапается. Она отделяет нас от этого высшего мира. Для этой задачи существует поэт – он умеет чувствовать и приобщает нас к этому абсолютно необъяснимыми путями. Вот, может быть, в этом один из смыслов искусства.

Что это? По-русски это называется божественным откровением. Хотя пересказать словами я это не могу. Но чувствую за этим высокий великий смысл, от которого сердце начинает биться. Вы почувствовали, я надеюсь?

P.S. Я по жизни человек довольно робкий.

Все вещи значимы. Все, что вокруг нас происходит, можно усвоить в качестве сырья для творчества.

Бахыт Кенжеев

Одно из моих главных достижений – я поверил в человека, в себя. Все, что человек задумывает не в формате мечты, а задачи – выполнимо. Главная беда любого человека: лень, малодушие, страх. Если научиться с этим справляться, то можно достигнуть радостных супер-состояний. Счастье всепоглощающее и перманентное невозможно. Человек, который стремится к такому состоянию – глубоко несчастлив.

Процесс – очень важная штука, к нему надо относиться серьезно. Пусть он тяжелый, требующий много усилий и времени, но если внутренне комфортный – то задача выбрана правильно. Бывает и так, что напишешь вечером что-нибудь, а наутро очень боишься встречи с этим произведением. Нарисуешь и думаешь – не буду на это смотреть, не хочу больше проверять. И может пройти ночь, день, два, месяц, куда-то уезжаешь, потом возвращаешься. Это нормальный рабочий процесс. С возрастом это проходит.

У меня были завышенные к себе требования. В детстве было много бессмыслицы. До 13 лет не мог определиться, кем быть – альпинистом или спортсменом. Но решил природу не насиловать и стал художником. Вырос я в Москве на Верхней Масловке – такой художественный улей Москвы. У моего деда академика там была своя мастерская со всеми элементами художественной жизни и запахами масляной краски. У меня была уверенность, что я очень серьезный художник. Меня бесило, что это подтверждалось не сразу. В какой-то момент я боялся оказаться профнепригодным. Эта фобия довольно долго со мной жила. Я не любил музеи, потому что всегда находил там на стенах недостижимые вещи, но и это прошло. То ли я совсем обнаглел, то ли потерял «берега», но теперь мне страшно интересно ходить по музеям. Уже не боюсь мировых авторитетов и везде нахожу единомышленников: Дюфи, Пикассо, Матисс, Рембрандт.