– Да, если вспомнить отражение полгода назад – небо и земля. Тогда была толстая медуза, а сейчас – нормальный парень почти десяти лет. «Пойдет», – сообщил я сам себе и услышал за спиной заливистый смех сестры.
– Ну Расть, насмешил. Да, ты хорош. Даже я бы в тебя влюбилась, будь я на месте твоей Ленки. Вы уже целовались?
– Ну Ир. Не говори ерунды, – вспыхнул я. – Больно надо! Это ты все время об этом только и думаешь.
– А ты не думаешь? Интересно, что ты там на своей кошаре забыл? Ой! Мама мне сказала тебе подарок для Аленки отдать. Чуть не забыла.
Подарком оказались солнцезащитные очки в твердом чехле. И я в очередной раз удостоверился, что моя мама – лучшая мама на свете.
– Ну все. Беги. А то опоздаешь, жених. Хоть сестру поцелуй. Соскучилась же. Балбес.
Я чмокнул ее в щеку. На ходу застегнул на руке электронные часы и, засунув в задний карман складной нож, выбежал на улицу. Там уже ждали Ромка Черненко и Максим Платов.
– Ну ты чего так долго, Расть? Опаздываем. Ого, ты загорел как негр! Как будто не на плато за овцами приглядываешь, а на пляже только и лежишь. Поедешь завтра на море? Папаша Ленкин дает автобус, и все, кто был у нее на дне рождения, могут поехать. Там даже на катере прогулка будет, – затараторил Макс.
– Не знаю еще. Я с родителями пока не обсуждал. Может, и получится.
– Ты хоть расскажи, что делаешь там? Правда, что пастух держит у себя собак – людоедов? И сам питается только сырым мясом? Мой старший брат рассказывал, – продолжал тараторить Макс.
– Собаки есть. Тибетские овчарки, их еще называют мастифами. Собаки к чужим лютые. Это правда. Я их кормлю. Хозяина они любят. Очень. Ни на шаг от него не отходят, если уж приняли.
Подумал о собаках и вздохнул: как там моя Сапа?
– Мясо мы все едим. Не один Игнат Ипатович. Макс, ты же вроде большой, а ерунду разносишь. Ладно. Пошли быстрее.
Подниматься на плато было легко. За спиной болтался полупустой, но серьезный экспедиционный рюкзак, доставшийся от Агея Ниловича. В нем были сложены спальник, запасная одежда, большой керосиновый фонарь «Летучая мышь» и книги. Нужно было начать учиться. Книг я взял семь штук и договорился с папой и мамой, что через две недели они привезут мне еще. Кроме этого, я взял с собой нож и топор – и в помощь, и для отработки метательной техники, тем более что основной задачей на лето было отковать самому хотя бы пять-шесть метательных ножей и один нож особой формы под названием ботгадер, с полой внутри ручкой – для ношения в ней НАЗа. Лезвие у ножа должно было быть похоже на летучую мышь со скошенными крыльями. Рассказал мне об этом чуде Агей Нилович, который имел такой нож, да потерял где в джунглях Бразилии.
По дороге я то и дело мысленно уносился в минувшие два дня, которые прошли как одно мгновение. День рождения Лены принес мне опыт первого в моей жизни поцелуя, и именно поэтому я сейчас летел, а не шел, сопя и потея.
Они появились неожиданно уже перед выходом на плато из-за двух больших валунов. Их было шестеро. Седьмым был Леля Генешвили. Он стоял поодаль и исполнял роль наводчика или еще кого, но драться он точно не собирался. Ребята были не наши, видимо, из другого поселка, и я их не знал.
– Вот этот, что ли? – спросил у Лели белобрысый крепыш в тельняшке – видимо, самый старший.
– Этот, – ответил Леля. – Аккуратно, у него нож может быть.
– Ну мы его этим ножиком и почикаем, а тело свалим в карстовый провал на плато. С собаками не найдут.
