– Виктора Александровича перевели в Кремлевскую больницу и уже сделали первую операцию. Мне пообещали, что он будет чувствовать себя лучше, чем до ранения. Через три недели поедете в санаторий. Путевки уже заказаны.
Так и случилось, причем, по словам мамы и папы, относились к ним в санатории так, как будто они по меньшей мере члены ЦК КПСС.
2.
– Расть, привет. Ты куда собрался, с таким мешком? – спросила соседка по площадке. – Хочешь пирогов? Только из печки. С луком и яйцами. Твои любимые.
– Спасибо. Здравствуйте. Очень хочу. Можно с собой взять, а то тороплюсь? Решили с ребятами к старой кошаре сходить на плато. Родник почистить. Погода хорошая и суббота.
– Молодцы. Настоящие октябрята. Скоро и пионерами станете.
Она подала мне пять горячих пирожков.
– Ну доброго пути, туристы.
– Спасибо. И вам хорошего дня.
Путь до пещеры занял час. Я не собирался соваться к основному входу – там сейчас было не протолкнуться. Зашел одним из никому не известных входов на скальном карнизе, который вел сразу к галерее второго уровня. Для себя я уже представлял, как можно добраться до отдаленных залов первого уровня за вторым сквозным сифоном. По информации, которую я услышал, когда папа разговаривал по телефону с командиром бригады, последний раз группа выходила на связь по рации, пройдя сифон, а после этого произошло землетрясение, и сифон завалило нависавшей над ним галереей.
Оделся в непромокаемый костюм. Нацепил каску, привычно проверил шахтерский фонарь, сложил еще кое-какое оборудование в вещмешок, съел пирожок и пошел по знакомым галереям. До колодца, по которому я собирался спускаться на первый ярус, сейчас заваленный и не имевший прямых проходов, идти было прилично, а последний отрезок пришлось преодолеть и вообще ползком, привязав к ноге вещмешок, так как галерейка была узкой, и я там еле-еле пролезал.
Нашел я ее уже без Агея Ниловича, с месяц назад. Мы весь последний год пытались каким-нибудь образом пробиться к внутренним залам первого и второго уровней, в которых, по мнению Агея Ниловича, нас ждала разгадка тайн этой пещеры. Он вообще все время говорил о какой высшей цивилизации и множестве доказательств, что все исторические теории ошибочны. Но мне было интересно другое – ощущение первооткрывателя, а вовсе не какие там изначальные теории цивилизаций.
«А вот найти клад было бы очень неплохо, – думал я. И каждый раз, входя в новую аллею или террасу, мечтал: – Вот сейчас!»
До колодца добраться удалось, но на этом везение кончилось. Колодец был разрушен. Я привалился к стене, тяжело дыша. Зажег медную керосиновую лампу – счастливый талисман Агея Ниловича, как он ее называл, и просил при этом меня без нее ни при каких условиях в пещеру не ходить.
Нужно было понять тягу воздуха. Для этого использовалось хитрое приспособление на лампе, которое показывало проекцию отклоняющегося огня при открытии двух окошек на особой стенке. Тяга была, и сильная. Вслед этой тяге я и пополз. Раньше этой галереи здесь не было – я готов был спорить на что угодно. Видимо, землетрясение передвинуло громадный пласт и оголило новый проход. Сначала ход был узкий, и в двух местах мне пришлось расширять его кованым ледорубом, который был очень дорог Агею Ниловичу и достался мне по наследству.
Через час тяжелого продвижения я вывалился в большой зал, метров тридцать в длину и примерно столько же в ширину. Попытался сориентироваться, на каком ярусе нахожусь. По всем признакам это был третий-четвертый, а значит, нужно было идти вниз. Пути было всего два. Или вниз и назад, или вперед и вверх. В таких случаях Агей Нилович говорил: «Сядь и слушай Вселенную в себе, она обязательно подскажет».
