– Не помешает тебе моя учеба. Только толка добавит, – заявил он в первый день. И с этого момента я занимался под его руководством по четыре часа в день. Потом мы шли в кузню, а вечером, сидя в беседке, разбирали и смешивали растолченные растения и обсуждали все, до чего доходил разговор. Больше всего меня, само собой, интересовала история, а в этом Игнату Ипатовичу уступил бы даже Агей Нилович. Он в первую очередь был путешественником, а уж потом – историком.
Однажды мы обсуждали разные культуры, и я спросил об Изначальных. Игнат Ипатович внимательно посмотрел на меня, будто пытаясь понять, насколько я серьезен. Кивнул.
– Я, будучи далеко не классическим историком, конечно же, интересовался этой темой, особенно когда был в командировках в Тибете, Китае, Японии, Вьетнаме. Но получить хоть какие подтверждения мне удалось лишь в Афганистане. Более самобытных и закрытых племен я не встречал. У пуштунов все просто кричит об их принадлежности к богоизбранному народу. Столько артефактов, сколько у них, я не видел ни разу. Кстати, гибкие клинки из звездного металла, такого же, как ты нашел в пещере, я видел у них. Есть среди них и двурукие бойцы с этими клинками. В каждом этносе существуют сказания, легенды и другие доказательства существования на Земле расы с высочайшим развитием. У многих сохранились рисунки и статуи людей со звезд. Именно они играли роль Изначального Божества, а потом наделяли божественными силами более низших, а сами устранялись. Множество тысячелетий это было естественно, а потом стало мешать управляющим кланам.
– Если наши боги не самые главные, то это подрывает устои и веру, считали они. Всегда можно сказать: «Ты не главный Бог – есть те, кто тебя назначил». Именно это заставило управленческую верхушку сделать так, что постепенно об этом стали забывать. Я утрирую, конечно, но не сильно, – улыбнулся Игнат Ипатович. – Потом пришла эра христианства. Ватикан два тысячелетия одной из главных своих задач считал уничтожение и сокрытие доказательств существования Изначальных. И не только Ватикан. Византия, а потом и мы тоже занимались тем же. Быстрое изъятие всего, что ты нашел, активный поиск выкраденного дневника Скуратова, даже лишение абсолютно законного наследства – и то говорит, что любую информационную цепочку прерывают. Ты в пещере когда был последний раз?
– Да с того раза и не был. С папой сходили в привратный зал, где у нас с Агеем Ниловичем хранились вещи, чтобы не таскать. Как туда добраться, только я знал – мы и забрали все. Альпинистское снаряжение, фонари, снаряжение для прохода через сифоны, ну и так, по мелочи, и в гараж отнесли. Папу особенно попросили до проведения экспедиции по исследованию находок меня в пещеру не пускать. Ну я и не ходил, раз попросили.
– А между тем в пещеру за полтора года, прошедшие после твоей находки, так никто и не пошел. И если мы с тобой, к примеру, завтра туда пойдем, а мы пойдем, – серьезно заявил он, – то я почти гарантирую, что там все проходы на нижние уровни взорваны так, что хоть закопайся, а не попадешь. Официально это будет называться «зона повышенной сейсмической опасности».
На следующее утро мы действительно сходили к пещере. Все известные мне входы были завалены, а возле центрального появилась сторожка, где странный мужчина рассказывал, что пока туда ходить опасно, но скоро здесь появится целый туристический благоустроенный и безопасный участок, куда можно будет ходить с проводником. На мой вопрос, где будет проходить участок и по каким зонам пещеры, он не ответил, зато начал интересоваться, откуда мы, как зовут. Игнат Ипатович представился моим дедушкой, обозвав Саньком, а себя представил, как Петра Васильевича, отставного военного из Севастополя. На том и расстались.
