Как только я зашел, у картины, висящей над большим комодом, зашевелились волны. Комната наполнилась ощущением звуков скрипа шпангоута, а лица обрели краски жизни, все, кто плыл на этом корабле, были обречены. Совсем скоро он должен был налететь на риф и затонуть. Было тихо.
– Алонсо, ты это видишь? Или это у меня от арманьяка видения, – ошарашенно прошептал Луис Виктор Вако.
– Нет, Луис. Не у одного тебя. И, похоже, сбылось семейное предание, о котором говорили в нашей семье почти восемьсот лет. Расти, прошу прощения, монсеньор, это вы? Глазам не верю.
– Сеньоры, давайте успокоимся. Присядем, и вы, Алонсо, расскажете, что гласит предание вашего рода. Ведь ваш предок, плывший на этом корабле, утонул, не так ли? Как же он мог оставить послание своим потомкам? Я знаю такие случаи. У меня уже есть одна такая картина, она принадлежит сэру Дункану Монтгомери, который руководит моей и общей охраной, но как раз его предок остался жив и даже получил шпоры рыцаря в этом походе.
Алонсо ошарашенно посмотрел на меня.
– Вы единственный, кроме меня, знаете эту тайну фамилии, а я услышал ее от своего отца. Все так и было. Но откуда вы это знаете?
– Ничего таинственного в этом нет. Я чувствую события, описанные на этих картинах. Через несколько минут этот корабль натолкнется на риф, и все погибнут. Именно поэтому все воины на корабле молчат. Им нечего рассказывать.
– Вы маг? – Алонсо перекрестился. – Я не понимаю, что мне делать. В моем доме зло. Зло!
– Ничего не делать. Я не маг, к сожалению, очень бы хотелось, – ответил я. – Алонсо, думаю, мне пора откланяться. Положенное по этикету время я пробыл, мне завтра рано вставать, а до Куско еще долететь надо, – чуть зло озвучил.
«Нечего мне здесь, похоже, делать», – подумал я про себя.
Оба молчали. Я ритуально кивнул. Кинул взгляд на часы. 21:27. Отлично. Высплюсь еще. Вышел на балкон заднего двора, с которого шла широкая мраморная лестница к газону. Там стоял ожидающий меня вертолет. Пилот не спал и, увидев меня, покрутил над собой рукой – мол, взлетаем? Я кивнул. Выдохнул и начал спускаться по лестнице. Запустился двигатель. Я уже был внизу, когда на балкон выскочила Исабель, а за ней ее мать.
– Расти, вы куда? Уже улетаете? Почему так рано?
– Мне нужно лететь. Меня ждут, – жестко ответил я. Реакция Алонсо меня не на шутку обидела. Но убеждать людей, которым всю жизнь католические священники говорят, что все, что отличается от правил, зло, смысла не имеет.
– Расти, как же так, почему? Вы же собирались побыть дольше. Пожалуйста, не улетайте. Если вы улетите, со мной случится страшное.
– Исабель, прекратите. Ничего с вами не случится. И поменьше кому-либо рассказывайте о ваших видениях, а то посчитают ведьмой и сожгут. До свидания, Исабель. Рад был познакомиться с вами и с вами, сеньора. Честь имею, – я забрал из рук Исабель свою руку, которую она машинально взяла, и развернулся к вертолету.
– Вас обидел мой муж? – спросила Мария Хуанита.
– Нет. Мы просто не сошлись во мнениях о зле и добре. Я не хочу портить ваш хороший вечер. Правда, сеньора. Мне нужно откланяться.
Она не ответила. Исабель плакала в голос.
Я взял себя в руки. Поцеловал руку сначала сеньоре Энрикес, потом Исабель. И быстро дойдя до вертолета, прыгнул в салон.
– В Куско.
– Да, сеньор, – ответил пилот и защелкал тумблерами.
6.
