– Откуда ты знаешь?
– Я много знаю негус…
– И даже знаешь, когда я умру?
– Нет, этого я не знаю, да если бы и знал, то всё равно бы не сказал. Ни к чему это. Лишнее…
– Живи и царствуй Эфиопии на славу, а мне надо Африку развивать, да воевать.
– Я понял тебя, о, провидец! Правду говорят, что ты унган. Ты непростой унган, ты – Великий унган! Я помогу тебе людьми, многие пойдут за тобой, после всего произошедшего. Обещай мне только одно.
– Что?
– Никогда не нападать на мою страну.
– Я обещаю тебе, Менелик II, что если когда-нибудь твоя страна войдёт в моё царство, это будет не по принуждению, а по доброй воле, всех народов и племён, которые на ней проживают. И никогда, не стану я воевать ни с тобой, ни с кем-либо из твоего народа, если не нападут на меня, они сами.
– Я почему-то верю тебе Иоанн. Я верю, и не сомневаюсь, что ты сможешь, и сделаешь, всё что сможешь.
Менелик II, тяжело опёрся о свой посох и, встав, медленно вышел из зала в сопровождении почётной охраны, оставив Мамбу одного.
Через сутки состоялась торжественная церемония захоронения Заудиты в склепе под полом центральной церкви Аддис-Абебы. Проводив в последний путь Заудиту, я собрался, и через неделю, завершив все переговоры, отбыл в Хартум в сопровождении внушительного отряда, желающих отомстить за гибель Заудиты, благо к этому времени уже стало известно, об объявленном мне газавате.
Одно, на ложилось на другое, и я только приветствовал, такое обоснованное «безрассудство» английских колониальных властей. Англо-бурская война, ещё не началась, а 1899 год только начался.
Как я не ненавидел англичан, я не торопился нападать на них первым. Месть – это такое блюдо, которое надо есть холодным. А вся горячая кровь из меня уже вытекла, и я не собирался давать никакого шанса победить Британской империи в Африке.
Естественно, моих сил не хватит бороться с ними на равных, но мне этого и не надо было. А потому, я стал заключать договоры о торговле, и пакты, о взаимном ненападении.
Первый договор, я подписал ещё до свадьбы в Аддис-Абебе, с Джоржем Ринслоу, а также подписал договор и сотрудничестве со скромным и невзрачным человеком, прибывшим позже, и оказавшемся сенатором. Он предъявил бумаги советника президента САСШ по африканским колониям, и был очень настойчив в своём стремлении обмануть меня.
С ним мы подписали договор о разграничении зон влияния. Моя территория в этом договоре, утверждалась до порта Матади, находящегося на реке Конго, и который я уступал на десять лет в аренду правительству САСШ.
В этом порту создавались склады и предприятия первичной обработки каучука и дерева. Со всей моей территории туда поставлялись дерево и каучук, а также пальмовое масло.
Мванги, катикиро Конго, и Бедламу, катикиро Банги, ушли соответствующие распоряжения, о заложении плантаций каучуконосов, и пальм, дающих пальмовое масло, а там, где они были, указания о расчистке территории для их лучшего произрастания, и ухода за ними.
Для этого, создавались рабочие артели, старшинами в которых, я распорядился назначать любых европейцев из числа зарекомендовавших себя, а также иметь в самых крупных поселениях, небольшие гарнизоны для охраны плантаций, и готовить там новобранцев, которые могли понадобиться в любую минуту на планируемой мною войне.
Джорж Ринслоу, а в его лице «Трансатлантическая Африканская торговая компания», покупала у меня права на строительство железной дороги от Матади до Леопольдвилля, точнее на восстановление этой железной дороги, которую построили ещё бельгийцы, а также получало монопольное право на ведение торговли со мной.
