На экране – дорога к келье блаженной Паши Саровской. По краям дороги – 850 сестер (монахини Дивеевского монастыря), ожидают проезда Царской семьи. Камера въезжает в келью. В ней – Паша Саровская, игуменья и послушница – готовит в чугунке картошку в мундире. На простом деревянном столе стоят 9 глиняных солдатиков. Игуменья распоряжается вынести все стулья. На полу расстилают большой ковер. Начинает звучать тревожная музыкальная тема, то затихая, то усиливаясь. Камера выезжает, показывает вновь дорогу: по ней приближается царский кортеж (впереди царский экипаж, за ним экипажи великих князей, митрополитов, охрана). Кортеж подъезжает к келье. Царская семья выходит из экипажа (без детей – они отправлены домой с прислугой); великие князья, митрополиты (трое) также выходят из своих экипажей. Игуменья (Мария)приглашает всех в келью. Гости входят, с трудом помещаются там. Паша предлагает всем картошку в мундире, хлеб. Все принимают угощение, несколько удивленные и смущенные – стульев нет, все едят стоя.
ПАША САРОВСКАЯ:
Поели? И будя с вас, теперь только Царь с Царицей останутся.
НИКОЛАЙ
(с извинительным жестом):
Господа, я прошу вас выйти.
Все выходят, в том числе игуменья. Вышедшие рассаживаются по экипажам, ожидая окончания этой странной встречи.
ПАША САРОВСКАЯ
(обращаясь к Николаю и Александре):
Садитесь!
Николай и Александра удивленно оглядываются, не видя стульев. Садятся на пол (на ковер).
ПАША САРОВСКАЯ:
Чтоб не упали вы, пока я рассказывать буду, что ждет Россию-матушку и вас, сердечных!
Александра хочет что-то сказать, но Николай прикрывает ей рот рукой.
ПАША САРОВСКАЯ:
В погибель пойдет Россия. Через полтора года трясти начнет. Еще ранее, через полгода – война начнется на Востоке. Проиграешь ты ее, Царь, хотя договор мирный и подпишешь потом. Потом власть свою поделишь с болтунами, на западный манер. Только не поможет это ни России, ни тебе. Новая война, на Западе, страшнее первой во сто крат, через десять лет после восточной начнется. Через три года после этого все в России рухнет, и Россия развалится. Реки крови потекут. Брат на брата подымится, сын на отца, отец на сына. Ты, Государь, в марте 17-го сам уйдешь. Предательство кругом тебя будет. Ты сам уйдешь, но и это не поможет. Ждет вас крестный путь и лютая смерть. И Церковь рухнет, а священников убивать будут, топить в реках как котят, церкви жечь и разрушать будут. Весь век будет черен для России… Почто явреив в Кишиневе не защитил в эту Пасху? Вот они за Русь теперь возьмутся – всего мира явреи на тебя ополчатся!
НИКОЛАЙ:
Окстись, Параскева Ивановна! Говоришь невесть что! Все зачинщики арестованы. Суд зачинщиков Кишиневского погрома судит. Ты читала ль обращение батюшки Иоанна Кронштадтского к русским людям о зачинщиках погрома: «Вместо праздника христианского они устроили праздник сатане»? Ты читала ль обращение митрополита Антония: «Страшная казнь Божия постигнет тех злодеев, которые проливают кровь, родственную Богочеловеку, Его Пречистой Матери, апостолам и пророкам… чтобы вы знали, как и поныне отвергнутое племя еврейское дорого Духу Божию» … Ты слышала ль об этом?
СПРАВКА: см. А.И. Солженицын Двести лет вместе (том 1, стр. 329)
ПАША САРОВСКАЯ:
Читать не читала, слышать – слышала. Читали батюшки эти листы во всех церквах. Явреив Бог судить будет. Но Богу – Богово, а царю – царево. Ничего уже не поправишь. Вот увидишь – явреи деньги дадут против тебя всем супостатам. Изнутри жалить и кусать будут, и две войны будут. Обрушат они матушку Русь, погубят. В грязь бросят и растопчут. Мужик озвереет.
