– Так что я рассчитываю, княжна Елена, что твой брак принесет нам более близкие отношения с Пруссией и укрепит положение России в Европе.
– Как вам будет угодно, папенька.
– А ты, княгиня Елизавета, молодец. Историю России всем нужно знать, да и не только России. Как-нибудь приглашу тебя к чаю, побеседовать об истории.
– Благодарю вас, папенька, за честь почту.
Краем глаза я заметила поджатые губы императрицы, не сулившие мне ничего хорошего, и, сославшись на оставшуюся после болезни слабость, быстренько слилась в свои покои. Хотелось верить, что к ужину к Марии свет Федоровне вернется хорошее настроение.
Ворвавшись следом за мной, Александр повалился на кушетку в спальне и захохотал.
– Что тебя так развеселило? – поинтересовалась я.
– А то, как ты ловко к государю подъехала. Он ведь историю обожает, его хлебом не корми, дай поговорить об Александре Македонском или Иване Грозном. Только собеседников найти трудно.
– Что ж тут трудного? Я тоже про историю часами могу разговаривать.
– А почему же мы с тобой тогда об этом никогда не беседовали?
Хороший вопрос. То ли Елизавета Алексеевна тоже была исторически-безграмотна, то ли эти разговоры не интересовали самого Александра. Не знаю. Зато знаю, как говорится, симметричный ответ:
– Наверное, потому же, почему только недавно фактически стали мужем и женой.
Александр стал серьезным и сел прямо.
– Неужели ты настолько меня боялась.
– Наверное… Я не помню. Вот то, что влюбилась в тебя с первого взгляда, помню прекрасно. И как ты мне в любви объяснился – тоже помню.
– Правда? – обрадовался Александр.
Я кивнула.
– Тебе еще пятнадцати не исполнилось, ты страшно смущался был очень сдержан, а я думала, что это – неприязнь ко мне. Плакала даже по ночам. И вдруг однажды, когда мы все рисовали в Бриллиантовой комнате, ты незаметно сунул мне записку с признанием в любви, которую только что написал. Спрашивал, можешь ли надеяться на ответное чувство и если да, то согласна ли я стать твоей женой.
– Не представляешь себе, как я трусил. А вдруг ты бы ответила отказом? Или вообще ничего не ответила.
– Я быстренько нацарапала тебе ответную записку: мол, тоже люблю и к тому же покоряюсь желанию, которое выразили мои родители, посылая меня сюда.
– С этого времени на нас стали смотреть как на жениха и невесту.
– Верно. А мне дали учителей русского языка и Закона Божия.
– Между прочим, ты сейчас говоришь без акцента. А маменька от своего так и не избавилась, как ни старалась. Папенька ее все время этим попрекает.
– И напрасно. Бабушка тоже говорила с немецким акцентом. Это уж кому как суждено.
– Кстати о «суждено». Суждено ли мне сегодня вечером навестить мою обожаемую жену в ее спальне? Ты как себя чувствуешь?
– Прекрасно, – искренне ответила я. – И буду тебя с нетерпением ждать.
Тут же я оказалась на руках у мужа, который осыпал меня страстными поцелуями.
– Как жаль, что нельзя прямо сейчас… Но ночью мы все наверстаем. И, Бог даст, обретем вскоре дитя.
– Я только об этом и молюсь.
Александр умчался по своим делам, а я занялась своими. Оказывается, я умела рисовать. А если сейчас попробовать?
Через некоторое время я обнаружила, что великого живописца из меня не выйдет, хотя карандашные рисунки получались неплохо и выглядели довольно мило. А раз так… Я потребовала, чтобы Катерина достала ящик с моими рисовальными принадлежностями и почти до самого ужина занималась тем, что рисовала на пластинке из слоновой кости портрет императрицы-свекрови. По памяти.
