Империализм как высшая стадия «восточного деспотизма» - страница 3

Таким образом, возникает связь между внутренней сущностью и внешним экспансионистским проявлением «восточной деспотии».

Войны до неолита не имели экономического содержания: враждебное племя хорошо вооружено, а свободного пространства достаточно – это порождало структуру стимулов, при которой объективно выгоднее переместиться на новое место, не вступая в открытый конфликт. Поэтому племена редко предпринимали попытки изъять добычу силой. Благоприятные климатические условия «Долгого лета» повлекли демографическую революцию, создав угрозу голода. Революционный переход к земледелию и скотоводству обернулся радикальным ростом прибавочного продукта и отмиранием у индивидов военных навыков, необходимых для охоты. Лишённые оружия и навыков обращения с ним земледельцы оказались прикованы бременем осёдлости к своей зоне расселения: теперь индивиды предпочитали откупаться от потенциальных завоевателей, а не перемещаться на новое место. Процесс усиления власти «бигмена», происходивший одновременно с этим, рост прибавочного продукта, который общинники выделяли для его содержания, переход от меритократического избрания вождей к их наследственной ротации – вот зачатки разложения первобытной «демократии» и перехода к государству. Так происходит «первичное завоевание». Вскоре власть «бигмена» приобретает религиозный характер: в Месопотамии функции военного вождя и жреца совмещались в должности энси, которому жители городовгосударств добровольно подносили дары, чтобы задобрить богов. Именно от них в Кингире с его непредсказуемыми муссонными ветрами зависело количество урожая.

Строительство ирригационных систем, повышавших продуктивность земледелия, также стало одной из причин усиления власти вождя и его административного аппарата, ещё основанного на редистрибуции. Особенно ярко это проявилось в Китае, первый правитель которого – легендарный Юй – получил власть благодаря тому, что сумел «усмирить» непокорные воды Хуанхэ, вышедшего в результате наводнения из берегов, а также в Египте, чья «гидравлическая экономика» породила «национализированную общину», лишённую всякой самостоятельности. Налоговые системы подобного характера формируются и в других «протогосударствах»: в Ведической Индии, в Митанни, в Хеттском царстве. Эволюционно возникшие «протогосударства» представляли собой рыхлые государственные образования: чаще всего подобные политии были не гомогенной империей, а объединением полунезвисимых номов со своими религиозными культами и вождями, которые платили метрополии дань и выставляли воинские контингенты, но в прочее время пользовались почти полным суверенитетом. В частности, лишённый регулярных доходов государь вынужден был считаться с советом из воинов своего племени – народным собранием, которым было гарантировано освобождение от уплаты податей, – об этом свидетельствует история Мидии, Митанни и Хеттского царства, а также некоторых раннесредневековых европейских политий. В частности, Древнерусского государства в IX–X вв.[16].

Кочевники, сохранившие военные навыки благодаря нераздельности кочевого скотоводства и военного дела, пользовались своим преимуществом – умением стрелять при верховой езде – для завоевания подобных беззащитных цивилизаций. Заменяя предыдущую элиту, выделившуюся из племени и связанную с ней общностью религии, племенными традициями, происхождением, кочевники смотрят на завоёванных земледельцев как на «колониальных» подданных». Они превращают добровольные пожертвования в обязательные регулярные подати, резко увеличивая их размер