– Этот главнокомандующий не просто плененный верзила, – начала свой рассказ я, – Как только они с Хитчем показались из леса, я увидела, что он является сатиром. Только каким-то огромным и матерым. И это не просто солдат, он еще и маг. Он направил на меня какое-то заклятие. После попадания в меня оно не причинило боли, не связало, не обожгло. Я тогда горела, но вдруг резко погасла. Уже подумала, что сатир промахнулся или что мое огненное заклятие отразило удар. Но когда я пыталась выстрелить в него огненным зарядом, то не смогла. Он просто не загорался. И ладони так же. Магия пропала. Я никогда прежде такого не видела. Как я потом поняла, оно еще и обозначается лозой, левитирующей прямо перед лицом. Только пораженному этим заклятием того не видно. Такое чувство, что ты просто не можешь колдовать. Потом оно пропало само, я даже и не поняла как.
– Вы понимаете, что это намного опаснее, чем мы предполагали? – начал Найт, – Ведь именно в Вашей магии кроется вся сила Империи и Ваша безопасность.
– Понимаю, но решения моего это не изменит. Ты с солдатами отправляешься домой, мне же оставляешь отряд. Будем стараться избегать этого сатира или как можно скорее убить.
– Ваша основная сила – способность использовать Амулет. Вы становитесь более уязвимой, теряя эту возможность.
– Даже так, я еще могу драться мечом. Им же и убью и сатира, и Хитча, если лишусь колдовства, – я начинаю выходить из себя.
– При всем моем уважении, я призываю Вас здраво оценить свои силы и возможности, – ответил Найт и, чувствуя мой гнев, продолжил, – Ваш приказ я оспаривать не буду и начну выполнять немедленно. Просто я рекомендовал бы вам взять с собой больше солдат.
– Я глубоко ценю твою заботу, Найт, и разделяю твои опасения. Однако, даже если я лишусь своей магии, ее не лишаться мои подчиненные, а они-то, будь уверен, смогут меня защитить.
После разговора с Найтом я отправилась к своему дракону. Мне хотелось бы лично узнать, как он себя чувствует (или просто найти свое умиротворение в его спокойствии). Искать его пришлось недолго, поскольку он находился на том же месте.
Катастрос спрыгнул с дерева и начал растягивать руки. Его натренированная широкая спина играла мышцами. В нем не было ни грамма лишнего веса, от чего кожа обтягивала каждый мускул. Даже полученные вчера травмы не искажали рельефа. Однако поспешу заметить, он не был сухим.
Я невольно остановилась. Катастрос тоже на мгновение замер, прислушался, потом заметил меня через плечо и повернулся лицом. Я быстро пришла в себя и подошла к нему.
– Как голова? Не кружится больше? – спросила я, переводя взгляд на плечи, где красовались ушибы.
– Уже лучше, спасибо, – ответил он, закрывая ушиб на левом плече ладонью, и уже веселее добавил, – Даже царапины почти не болят.
– Что довольно подозрительно, учитывая особенности нашей с тобой посадки, – не отставала от него я, также улыбаясь в ответ.
– Это точно, – весело ответил он. Сейчас мы вспоминаем это с улыбкой, но тогда нам с ним было страшно. Страшно друг за друга. После серьезных боев и трудных испытаний мы часто улыбаемся: под улыбкой можно скрыть бесконечное множество боли, слез, страха и отчаяния. А, может, просто весело от того, что теперь все позади.
– Ну-ка, повернись, – велела я, – Дай я посмотрю.
Катастрос подчинился, и мне удалось ближе рассмотреть увечья. Как и я Найту, Катастрос мне наврал о степени травм. Они хоть и были поверхностны, но все же местами прорезали кожу вглубь. Также было видно, что некоторые еще вчера кровоточили. Эти раны еще долго будут напоминать о себе.
