Кровь Аэлины запылала. Мох под ногами зашипел. Дождевые капли стремительно превращались в пар.
Аэлина оборвала поцелуй. Она сбивчиво дышала, довольная тем, что и дыхание Рована тоже сбилось. Это единение между ними все еще было для нее слишком новым и слишком… необузданным. Оно поглощало их целиком. Желание было лишь началом.
Рован заставил ее магию петь. Возможно, это было проявление карранам[1] между ними, но… ее магии хотелось танцевать с его магией. Судя по частичкам инея, сверкающим в глазах Рована, его магия требовала того же.
Рован подался вперед, пока их лбы не соединились.
– Скоро, – тихим, хрипловатым голосом пообещал он. – Найдем безопасное, защищенное местечко.
Ее безопасность всегда стояла у него на первом месте. Защищать ее, делать все, чтобы сохранить ей жизнь… это всегда будет для него главным. Урок, за который Ровану пришлось дорого заплатить, он усвоил крепко.
У Аэлины сжалось сердце. Она поднесла руку к лицу Рована. Его врожденная свирепость сменилась мягкостью, которую видели очень немногие. Аэлине хотелось столько всего ему рассказать, но она до боли в горле удерживала слова.
Аэлина уже не могла скрывать от себя самой, что полюбила Рована, причем давно. В последнем ей тоже не хотелось признаваться.
Она нежно поцеловала Рована. Его руки вновь сомкнулись на ее бедрах.
– Огненное сердце, – прошептал он.
– Старый зануда, – в тон ответила она.
Рован громко расхохотался.
Из лагеря, перекрывая шум дождя, донесся звонкий голос Венги:
– А не пора ли завтракать?
Аэлина фыркнула. Сейчас Венга вместе с Быстроногой теребили несчастную Лисандру. Та, приняв обличье призрачного леопарда, растянулась у негаснущего магического костра. С другой стороны крепко спал Эдион, неподвижный, как камень. После Лисандры неугомонная гончая прыгнет на него.
– Это добром не кончится, – пробормотал Рован.
– Есть хочу! – громко скулила Венга.
Ее скулеж подхватила Быстроногая.
В ответ послышалось рычание Лисандры; девчонка и собака мигом умолкли.
Рован снова засмеялся. Аэлина подумала, что ей никогда не наскучит его смех. И его улыбка тоже.
– Придется сооружать завтрак, – сказал он, поворачиваясь к лагерю. – А то сестры наши меньшие разворотят все подряд.
Аэлина усмехнулась. Она вспомнила о террасенских аристократах, ехавших сейчас на встречу. О чем она станет говорить с ними? О возрождении королевства, уничтоженного десятилетием адарланского правления. И о… новой войне, уже с другим противником.
Рован направился к лагерю. Венга бросилась к нему и стала требовать поджаренного хлеба и яичницу.
Это была семья Аэлины. Ее королевство.
Две мечты, надолго похороненные внутри, – порою ей думалось, что навсегда. Ветер, прилетевший с Оленьих гор, взъерошил ей волосы. Ради защиты близких, ради своих подданных она пойдет на все, отдаст жизнь и свободу.
Желая уберечь Венгу от стряпни Рована, Аэлина тоже пошла было к лагерю, но вдруг заметила, что на валуне, за которым прятался фэйри, что-то лежит. Она быстро перепрыгнула ручей и склонилась над камнем.
Очередной подарок Маленького народца был сделан из прутиков, паутины и рыбьей чешуи. Крошечный дракон был изготовлен с потрясающей точностью: крылья широко распростерты, а рот, полный острых зубов, застыл в неслышимом рыке.
Аэлина не стала трогать дракончика. Ее взгляд обратился к югу, туда, где далеко отсюда высились остатки зловещей Моратской крепости. Где пробудившийся Эраван ждал ее со своей армией Железнозубых ведьм и тьмой солдат, управляемых валгскими демонами.
