Зато они оставляли небольшие подарки на границах магического щита, которым Рован накрывал место ночлега. Все делалось очень тихо, и очередному дозорному не удавалось засечь момент появления подарка.
Однажды утром Маленький народец преподнес им корону, сплетенную из лесных фиалок. Аэлина отдала ее Венге. Та украсила фиалками свои золотисто-рыжие волосы и носила корону, пока цветы не засохли и не рассыпались. На следующее утро на границе лагеря лежали уже две короны: одна для Аэлины, вторая, поменьше, – для Венги. Аэлина до сих пор поражалась стойкости этой девятилетней девочки, позволившей изуродовать себе лицо, дабы спастись от позорного ремесла. А однажды Маленький народец подарил Ровану копию его ястребиного облика, сделанную из воробьиных перьев, желудей и панцирей жуков. Фэйский принц слегка улыбнулся, но не бросил подарок, а убрал себе в седельную сумку.
Вспомнив об этом, Аэлина тоже улыбнулась. Но подарки подарками, а когда знаешь, что Маленький народец следит за каждым твоим шагом, все видит и слышит, это… усложняет жизнь. Не всю жизнь, но моменты ее уединения с Рованом стали менее романтическими. Какая тут романтика, если за тобой наблюдают! Спасибо Эдиону и Лисандре. Те, устав от жарких взглядов, которыми обменивались Аэлина и Рован, находили какую-нибудь нелепую причину, чтобы оставить их вдвоем. Например, Лисандра вдруг теряла свой любимый носовой платок. Или они с Эдионом отправлялись за дровами для костра, способного гореть без всяких дров.
А вот от внимания Маленького народца так просто не избавишься…
Аэлина погрузила пальцы в ручей. Ее сердце успокоилось, как вода в лесном пруду, теплая от полуденного солнца. Разум понесся за свои привычные границы.
Сероватая вода ручья текла у нее сквозь пальцы, словно она сплетала тесьму из водяных нитей.
Аэлина опустила руку. Ей нравилось разглядывать кожу сквозь водяной слой. Вода скатывалась по руке, образовывая маленький вихрь на запястье.
– Ну что? – спросила она у фэйри за валуном. – Соплеменники ждали от тебя захватывающего рассказа, а тебе и рассказать нечего.
За спиной прошуршали мокрые листья. Рован. Если бы он не хотел, чтобы она слышала его приближение, подобрался бы бесшумно.
– Ты не очень-то задирай их, не то они сунут тебе в постель что-нибудь мокрое и холодное, – сказал он.
Аэлина стряхнула воду с руки и лишь тогда обернулась:
– Как ты думаешь, наши соглядатаи принимают заказы? Я бы сейчас отдала все свое королевство за купель с горячей водой.
Глаза Рована сверкнули. Аэлина встала и опустила невидимый щит, оберегавший ее от брызг ручья. Невидимое пламя превращало воду в пар, который смешивался с туманом.
– Сегодня ты что-то слишком разговорчива. Мне стоит волноваться по этому поводу?
Аэлина выпучила глаза и повернулась к камню. Но фэйри, следившего за ее неуклюжими попытками управлять водой, уже не было. Только охапка мокрых листьев и дрожащая пелена тумана.
Сильные руки обвили талию Аэлины, потянув ее в тепло его тела. Губы Рована ткнулись ей под ухо.
Аэлина выгнула спину. Теперь Рован целовал ей шею, согревая кожу, озябшую от тумана.
– Доброе утро, Рован, – прошептала она.
Он что-то пробурчал в ответ, но так страстно, что у нее внутри все перевернулось.
Три дня назад они пересекли границу Террасена, но по-прежнему не решались провести ночь на постоялом дворе. Слишком много вражеских глаз могли увидеть их там и на дорогах. Вдобавок по дорогам сейчас двигались колонны адарланских солдат, покидавших ее забытое богами королевство. Спасибо Дорину: один из его первых указов касался полного вывода адарланской армии из пределов Террасена.
