Империя и ее соседи - страница 8

Многие из Селевкидов также получили в трудах античных историков отрицательные характеристики. Антиох IV Эпифан, Деметрий I и некоторые другие цари в описании Полибия были склонны к пьянству (Polyb. XXXI, 21, 8; Athen. X, 52, 4386;). Антиох IV Эпифан при этом охарактеризован Полибием как сумасброд, как эксцентрическая личность: он иногда без ведома придворных скрывался из дворца и свободно гулял по городу, заводил знакомства и вел беседы с самыми простыми людьми, ходил мыться в городские бани, когда они были переполнены простонародьем и совершал другие столь же необычные для царя поступки (XXVI, 1). Юстин включил в свой рассказ ряд фактов, характеризующих поздних Селевкидов исключительно негативно. В его повествовании Деметрий I Сотер, захватив власть после смерти своего старшего брата, убил малолетнего племянника. Александр Балас был молодым человеком самого низкого происхождения, который при поддержке Птолемея VI Филометора, Аттала II и Ариарата V выдал себя за царского сына и захватил престол. После узурпации власти он вел себя надменно, предался разврату и праздности, проводил время «среди толп развратниц» (Justin. XXXIV, 3, 6–9; XXXV, 2, 2–3). Деметрий II, отвоевав царство у Александра Баласа, «…тоже предался порокам, свойственным юности, и впал в бездеятельность». В результате «за отвращение к труду его стали презирать…» (Justin. XXXVI, 1, 1. Пер. А.А. Деконского и М.И. Рижского). В описании Аппиана последние десятилетия истории государства Селевкидов представляли собой череду переворотов, цареубийств, заговоров, в результате которых государство погрузилось в непреодолимый кризис и в конечном счете было легко завоевано Помпеем Великим. В числе проявлений глубокого кризиса александрийский историк упоминает самозванцев, узурпаторов престола, даже царского раба Диодота. Последний сначала возвел на престол малолетнего Александра, отец которого был самозванцем, а затем, убив ребенка, сам сел на трон. В государстве царила анархия (Syr., 66–69).

Цари из династии Антигонидов также удостоились осуждения со стороны ряда античных авторов. Деметрия Полиоркета Плутарх порицал за то, что тот, захватив власть в Македонии, стал пренебрегать делами: царь не принимал послов, не рассматривал документы и даже мог выбрасывать прошения, с которыми к нему обращались люди (Pint. Demetr., 42). Плутарх добавляет к этому рассказу, что Деметрий, оказавшись в плену у Селевка I, после некоторого периода активной деятельности, когда он охотился и совершал прогулки, постепенно обленился, стал проводить время за вином и игрой в кости, предался пьянству и обжорству. Неизбежным результатом такого образа жизни стали болезни и преждевременная смерть знаменитого полководца и политического деятеля (Pint. Demetr., 52). Другого представителя династии – знаменитого Филиппа V – Полибий осудил за бессмысленные разрушения и разорение святилищ в Ферме в Этолии (V, 9, 3; 11, 3–4, др.), за распутную жизнь, в том числе за его «развлечения» в Аргосе (X, 26, 1-10)[8].

Многие другие правителя государств Греции и эллинистического мира получили такую же – резко отрицательную – характеристику. Понтийский царь Фарнак, в описании Полибия, «проявляет корыстолюбие и наглость» (XXIV, 1, 2), он «вероломнейший из царей» (XXVII, 17). Аттала III Юстин представил воплощением коварства, жестокости, мизантропии и полного пренебрежения государственными делами (XXXVI, 4,1–5). Афинский тиран Аристион, пришедший к власти при помощи Митридата VI Евпатора, заполнял свой досуг ежедневными попойками, пирушками, военными плясками и насмешками над врагами (Plut. Sulla, 13). Александр Яннай заболел из-за невоздержанности в вине (Jos. Antiq., XIII, 145, 5). Однако более всего критики досталось вифинскому царю Прусию II, который получил убийственную характеристику от Полибия. Прусий II «показал себя человеком совершенно недостойным царского звания»: он пресмыкался перед римлянами в образе вольноотпущенника, произносил унизительные речи, совершал кощунства (XXXII, 27), «…непристойностью было бы даже описывать его поведение» (XXX, 19–20). В другом случае историк пишет: «Царь Прусий, с безобразным лицом, да и души не лучшей, полчеловека на вид, трус и баба в военном деле. И действительно, он был не только труслив, но и не любил никакого труда и вообще во всех случаях жизни проявлял дряблость души и тела…. Кроме того, Прусий со всею разнузданностью предавался чувственным наслаждениям. Просвещение, философия и связанные с нею занятия были ему совершенно чужды; словом, он не имел ни малейшего представления о доблести…» (Polyb. XXXVII, 7, 1–7.