Следовательно, с приходом к власти династии Сасанидов маздеизм или, точнее, зороастризм стал государственной религией. Этот строго конфессиональный характер новой империи составляет одну из ее отличительных черт в сравнении с парфянской эпохой, другой особенностью политического устройства державы Сасанидов является централизация, невиданная при Аршакидах.
Зороастрийская церковь состояла из низшего духовенства – магов или моганов, и верхнего духовенства – мобедов, начальников духовных округов; те и другие подчинялись великому понтифику, мобедан-мобеду, который был вторым человеком в государстве, стоял в иерархии сразу за царем, духовным наставником которого являлся. В конечном счете, признание царя зависело от мобеданмобеда, обладавшего привилегией короновать его. Это духовенство опиралось на «Библию зороастризма» Авесту, редакция которой, согласно персидской традиции, была произведена по приказу парфянского царя Вологаса I (51–77), но первый царь из династии Сасанидов Ардашир I будто бы повелел сделать более полную редакцию. Второй Сасанид, царь Шапур I (241–272), якобы созвал собор для окончательного установления авестийского канона. Так называемое письмо Тансара царю Табаристана, которое, если и не восходит к эпохе Ардашира I, датируется по крайней мере 560 г., временем царствования Хосрова I, прекрасно показывает роль, которую играло в государстве духовенство; роль эту можно сравнить с той, что католическая церковь играла при Филиппе II, прибавив сюда еще бескомпромиссный национализм. «Религия и Государство, – как высказывается в приписываемом ему тексте Ардашир, – это две сестры, которые не могут жить одна без другой. Государство есть поддержка Религии, а Религия укрепляет Государство».
Сила зороастрийской церкви даже перед лицом царской власти основывалась на строгой иерархии, подчинявшей местных магов мобедам, возглавлявшим духовенство каждой провинции, а тех – мобедан-мобеду, этому «папе маздеизма». Существование столь мощной церковной организации придало империи Сасанидов, существовавшей в античном мире, некоторые черты наших средневековых обществ. Мощный инструмент войны и политики на службе династии, продукт очень закрытого, очень высокоморального, очень утонченного в своих догмах, но требовательного в своем культе духовенства, эта государственная религия быстро стала репрессивной. Все неверующие, будь то христиане или, как маздакисты и манихеи, просто еретики, испытали на себе ее жестокость. В то самое время (III в.), когда Римская империя либерально открывала двери иранским верованиям, таким как культ Митры, Персидская империя закрывалась от верований – старых и новых – греко-римского мира. «Маздеистское духовенство, – отмечает Нёльдеке[68], – было столь же могущественным, как любое христианское духовенство, и не уступало ему в своем репрессивном пыле. Священники, соединившиеся с дворянством, устроили тяжелую жизнь не одному царю».
Что же касается царской власти Сасанидов, она была намного сильнее и гораздо лучше умела заставить себе повиноваться, чем царская власть в Парфянской державе. Парфянская империя была империей феодальной и почти превратилась в федерацию. Империя Сасанидов продолжала оставаться феодальной, но феодализм отныне подчинялся царской власти. Марзпаны, или сатрапы (губернаторы) провинций, находились под прямым постоянным наблюдением монарха. Автономный статус областей парфянских времен исчез. Семь знатнейших фамилий, восходящих по большей части к эпохе правления Аршакидов
