На королевский бал принцесса Алиния пришла без каких-либо изысканных украшений, удивив тем самым многих, а то и всю аристократию. Но разве могло вот это касаться её души (которую волнение и трепет охватили не менее других, а может и более…) стремящейся в одном – удивить, но только одного человека.
Королевские балы всегда были похожи друг на друга, будто две капли воды (всегда одно и то же), но в этот раз было другое, совершенно другое, что отражалось на настроениях у всех, особенно касательно вот этих неугомонных представительниц прекрасной половины аристократии. Уж они-то старались вовсю и во всём наводить шик и блеск привлекающий, начиная от изысканного гардероба и кончая теми же изысканными свойствами многообразного кокетства, всяких ужимок и иных умелых приспособлений, так и уводящих разум другой сильной половины аристократии на саму обочину наезженной дороги благорассудства. Но ведь бывали и будут всегда на этих пышных балах послы иноземных государств, да и более высокие особы королевских кровей, да и сегодня они присутствуют, но вот такой-то ажиотаж и не властвовал никогда над душами аристократок, аристократов.
Не надо было задавать какой-либо вопрос по поводу такого загадочного преображения, ибо никакой загадки и не было в помине, что явилось посылом такой вот сумятице чувств, а сам же ключ ответа доверительно лежал на поверхности, что и не утаить. Хан нанголов явно покорил бушующим пламенем кроткие сердца этаким выражением благородной внешности, что, по всей вероятности, и служило полным отражением всей внутренней сущности. И это было точное попадание в истину.
Конечно же, откуда мог предположить этот молодой хан такое уж повышенное, как никогда, внимание всех собравшихся, впервые посещая подобное мероприятие, о существовании которого и не подозревал, помыслить не мог. Вот так, искренними вздохами внутреннего свойства прекрасной половины аристократии, и был обставлен его приход, когда он, будто в нерешительности, вошёл в великолепный зал. Но недолго длилось у него это состояние, защитившись мгновенно такими прочными доспехами, что, ни на есть, бравой наглости, составляющую саму основу успеха. Да иначе и не могло быть по его разумению. На чужбине всё чужое могло сулить некий подвох. Оказавшись в стае волков, уподобляйся им.
Но, возможно, спустя некоторое время, да и раскрылись перед ним те самые двери неведомой интуиции, и понял он, как обмануты, были его чувства в предверии некоего подвоха в стане не врагов, но чужаков. Всего такого и близко не было. Потому и снял он кое-какие доспехи наглости, впуская в душу свою некоторую толику раскованности. Восторженный взгляд, что так и сочился из глаз младшей дочери короля; да и благодушие самой королевы, что так же присутствовало явно на поверхности, настроили таки его вот на такое пребывание духа.
Не замедлил он, гонимый ли волей или нет, но взглянуть на старшую дочь короля. Всё та же непоколебимость взгляда холодных глаз. Но неужели они – глаза принцессы ещё вчера, в конце торжественного приёма, таким вот вулканом исторгли ох целый фейерверк искрящихся огней и такого, же, тепла, так и прорвавшихся от самых глубин неведомой души. О, королева переменчивости! Истинная бестия!
Заиграла музыка. Герцоги, графы, бароны приглашали прекрасных представительниц вершины общества на плавный танец аристократии. Высокое искусство галантности, тончайшего по своей изысканности, было продемонстрировано каждым из них в этом сложном ритуале самого приглашения.
