Ашхабад, столица самой заштатной республики Союза, удивил своим богатством, гранитной облицовкой домов и фонтанами. Верочка сама купила мороженое и потащила на скамейку в какой-то сквер. Она явно флиртовала с ним, хотя была куда как старше. Пару раз она обмолвилась, назвав его Борисом. Это было имя отца и Георгий дофантазировал ситуацию. Вдруг он страшно обозлился. И на себя – ведь он мог бы сдать экзамены и уже несколько дней сидеть на лекциях в институте, и на отца, который не смог его отговорить от этого идиотизма, или хотя бы попросту запретить обкомовцам выдавать ему путевку. Он был зол на весь мир, но мог выместить эту злость только на Верочке. От бессилия он решился.
– Посиди здесь пять минут, – сказал он ей. – Мне нужно в туалет.
На самом деле ему нужно было выпить стакан вина, а еще лучше два. Весь его куцый сексуальный опыт заключался в двух сценах после затяжных выпивок на вечеринках, и он решительно не представлял, как трезвым можно тащить женщину в постель. Хотя и понимал, что Верочка ждет от него именно этого.
Он выпил в соседней забегаловке залпом два стакана вина, купил с собой бутылку и, повеселевший, вернулся в сквер.
– Поехали в аэропорт, комсомольская радость моя.
Верочка удивилась перемене:
– Может, еще побродим по городу?
– Скоро стемнеет. Здесь темнеет быстро. Заблудимся. Поехали сейчас же.
В верочкином номере, который она занимала одна, прикрепив на дверь табличку «Штаб. Нурекская ГЭС», он сразу стал ее раздевать. К счастью Георгия, Верочка была абсолютно послушной, иначе бы его решимости на шальной поступок не хватило. В дверь несколько раз стучали, но они не открыли.
Наутро в самолете мужики смотрели на Смирнова с явным одобрением, и это его приободрило: «Может быть, они только выглядят бандитами?» Но уже в Душанбинском аэропорту, где их самолет поздним вечером ждали крытые грузовики, почему-то именовавшиеся на стройке как «грузотакси», Смирнова ждал новый шок. Он узнал, что «делегирован» в состав горкома комсомола и является, ни много ни мало, не освобожденным заместителем секретаря головной организации стройки. Словом, ни проработав ни часа, он уже крупная шишка на «Всесоюзной ударной», где и секретарь – ни секретарь, а «уполномоченный Центрального Комитета ВЛКСМ». Он снова стал ненавидеть Верочку и даже не поцеловал ее на прощанье – та улетала обратным рейсом на родину.
Но у всей этой истории – Георгий был уверен – будет жалкий конец уже в первые полчаса работы, как только все увидят, что и лопату он в руках держать толком не умеет. И этот момент неминуемо пришел через день после приезда.
…Кто-то умный из начальства предложил не распылять большинство новых «добровольцев» по всей стройке, а направить их на только созданный участок. Бить туннель, которого еще не было. Несколько «грузотакси» долго ползли вверх по одному из ущелий, пока, наконец, не показалась отвоеванная у горы площадка. С одной стороны площадки была пропасть глубиной метров сто, с другой – отвесная скала, на которой мелом нарисовали контур будущего туннеля. Кроме линии электропередач и трансформаторной подстанции, да еще стоящего поодаль сварочного аппарата, ничего на площадке не было.
Вот тут-то все и началось. На площадку, натужно рыча, взобрался громадный трейлер. На своей спине он нес внушительных размеров экскаватор. Трейлер опустил ноги-опоры и все, кто был на площадке, стали таскать под его задние колеса камни, готовя съездной путь для экскаватора. Протянули фал – питающий кабель экскаватора – до подстанции. Подключили его. Громадная машина ожила и двинулась вперед. И… началась роковая цепь случайностей. Видимо, среди вновь прибывших хватало таких же неумех, как Георгий. Никто не заметил, что фал лежит на пути движения траков экскаватора. Он наехал на него, вспыхнули искры – и огрызок фала отлетел в сторону. Неуправляемый экскаватор медленно покатился к пропасти, набирая ход.
