– У тебя удивительная мама, – тихо проговорил Ричард. – Чем-то похожа на мою. С ней рядом тоже тепло.
– Расскажи о своей маме, – попросила я. А сама вспомнила наброски, что видела в альбоме у Джулианы. Надо попросить, чтобы она и для нас портрет Милены Рэ написала. Интересно, я бы понравилась маме Ричарда?
– Ты бы ей понравилась, – эхом отозвался на мои мысли Ричард. – Она ценила искренность. Мама и сама была такой – прямолинейной, честной. Говорила всегда только то, что думала. Все как есть. Вот только говорила редко и мало. Она была тихая, молчаливая. Часто – грустная.
Он потер лоб и вдруг неожиданно светло улыбнулся:
– Мама учила меня… без слов. Либо показывала что-то, либо просто клала ладонь на лоб – и я знал, что она хочет сказать. Или видел сон, в котором чему-то учился…
Мне вдруг стало очень грустно. Что-то заныло в груди, больно сжало в висках и очень-очень сильно обожгло палец с перстнем. Буквально секунда – и все прошло. Так же внезапно, как и началось.
Мы шли пешком по вечернему Роттервику. Людей было мало, в воздухе сладко пахло цветущими деревьями. Запах был свежий, весенний. Так пахнет, когда цветут те самые деревья, в парке у дворца.
Под этим деревом мы встретились когда-то. Осенью. Интересно, как они называются, эти деревья? Надо все-таки добраться до атласа в библиотеке.
– Пойдем поужинаем? – прервал мои мысли Ричард. Я и не заметила, что мы подошли к ресторану «Зеленая Цапля».
– Может, дома? – Я поежилась, вспоминая помпезность этого роскошного места. – Дома как-то… уютнее.
– Ника, – меня нежно, но крепко обняли за плечи, развернули к себе, – ну неужели ты думаешь, что я за это время тебя не выучил?! Мы не пойдем в этот ресторан. То есть пойдем, но не совсем туда, куда ты ожидаешь. Во-первых – это сюрприз, который, я надеюсь, тебе понравится.
– А во-вторых? – Я совсем напряглась.
– А во-вторых – дома нет ни еды, ни слуг… никого.
– Даже Флоризеля?
– Он в поместье с Джоном – с ним все будет в порядке, не волнуйся. Просто я хочу, чтобы мы были только вдвоем.
– Я тоже…
После долгого поцелуя я мало что соображала – просто семенила за Ричардом, который, крепко сжимая мою ладонь, тащил меня за собой. День был тяжелый, вечер поздний. Я украдкой зевала и, честно говоря, предстоящим романтическим ужином интересовалась мало. Тем более что есть не хотелось. Совсем. А хотелось… Домой хотелось.
Мы прошли огромную залу того самого ресторана, где уже были когда-то. Ричард о чем-то пошептался с метродотелем, и мы стали спускаться вниз по винтовой лестнице. Лестница была очень красивая – ажурные воздушные перила с изображениями цветов и птиц, белоснежный мрамор с розоватыми прожилками. Спускались довольно долго. Наконец мы вошли в маленькое полуподвальное помещение. Там были изящные кованые столики, выкрашенные мятным цветом стены и огромное количество птичьих клеток! Клетки были разных форм и размеров – от совсем маленьких, плетеных до больших и очень красивых. Клетки были и золотые, и серебряные, кованые, плетеные, но в каждой из них сидели маленькие ярко-зеленые птички. Их было так много, что, если бы они разом стали петь или чирикать, услышать друг друга было бы невозможно. Но, к счастью, птички молчали. Больше всего они были похожи на ярко-зеленых воробьев. Ну или на растолстевших канареек. И тут я догадалась, кто это:
– Ричард! Это… Зеленые цапли?
– Да, любимая. – Ричард смотрел на меня очень вдохновенно и романтично, а я… Я хохотала до слез, настолько зеленый воробей был не похож на цаплю. Наверное, я сильно испортила красоту и торжественность момента, но ничего не могла с собой поделать. Ричард терпеливо ждал… Я успокоилась, но дала себе слово как-нибудь показать Ричарду, как выглядит в моем мире цапля, – тогда он меня поймет.
