ИМПРЕССИОНИСТЫ. Повесть о старшеклассниках - страница 6

ЗАДАЧА. Могут ли прямые АВ и СД пересекаться?

РЕШЕНИЕ ЛЕНЫ. Если это пересечение где-нибудь и когда-нибудь произойдет, то тот, кто это докажет, может спокойно захлопнуть дверь в мирское сознание перед Теоремой N2, которая гласит: «Через две пересекающиеся прямые проходит плоскость и притом только одна». Но если следовать этой давно устоявшейся теореме и прочесть этот давно устоявшийся вопрос, то естественно, что точки, которые не лежат в одной плоскости, не смогут освоиться на пресекающихся прямых, которые, в свою очередь, ни за что не отдадут свою единственную плоскость.

ЗАДАЧА. Могут ли две плоскости иметь только одну общую точку?

РЕШЕНИЕ ЛЕНЫ. Только одну не могут и не смеют.

Если плоскости пересекаются, то точка, лежащая кстати на прямой стыка двух плоскостей, которая имеет множество точек, не будет иметь столько сил ликвидировать тех, без которых она и сама не существует.

Или же ни каких плоскостей, пространств не имеет права быть, и лишь одна точка, смеющая назвать себя как хочет, создавши условия, желаемые ею, живет во всем, что вообще есть…

И тем более не могут иметь общую точку, если они располагаются в разных пространствах (выше, ниже). Тут уж ни о каких связях вообще речи быть не может у этих двух плоскостей, они даже не чувствуют друг друга, просто живут своей жизнью и все.

осень, 1995.

«Иосиф и его братья» – в нашей фляжке… Мы двигались по пустыне. Путь был длинен и долог. Он был утомителен – время текло, как пряжа, в которую превращается кудель бессмысленного словоизлияния под нашими старательными пальцами…

…или дремлешь под жужжанье

своего веретена?

Ты объяснял, почему тебя раздражают философствования Манна. Зачем это – в романе? Ну и писал бы метафизический трактат! Кому интересны рассуждения писателя о постороннем предмете? Поэтому Толстой так часто занудлив, скучен и смешон. Что касается Томаса Манна… Адриен Леверкюн. Ницше. Фейхтвангер. Хайдеггер. Фашизм и антифашизм.

Да! Мировоззрение художника… У Мандельштама вот не было никакого мировоззрения. И у Ахматовой – вплоть до «Реквиема».

– У них (у детей) мировоззрения нет – нет!

– Так ведь Вы же формировали их мировоззрение!

– Ничего подобного!

Доктор Фаустус в своей средневековой келье …Однажды Лиловая Маска позволила мне войти в свою лабораторию. Находиться здесь могут только избранные. Чаще всего – немногие любопытные, только приоткрыв дверь, зажмуриваются, зажимают рот и нос, бросаются вон – и долго потом не могут отдышаться.

Железный нежный ворон клюет вам внутренности. Это – любовь.

Пепел, медленно остывающий на дне палеолитической пещеры и обжигающий колена молящегося волхва, – это познание. Это зависть свистнувшей плетки сильного – вновь и вновь заносимой над сильнейшим. Плеть-змея, покрытая струящимися ромбами, шипит и извивается. Мудрость. Злоба. Месть. Пепел. Бог.

Она – не Ведьма. Она – Ведунья. Не Вещунья – вольная Художница свободного, еще никем не пойманного смысла. Или, может быть, скорее, благородная Дама – Алхимик, Гипатия, готовая за многоточие – под каменный град, но… пусть бы никто не знал об этом! ведь ей только шестнадцать… Ее речь – головокружительный опыт над собственным пониманием мира. Иногда кажется, что она – таки нашла Философский Камень. Так не случайны ее фантасмагории – так внутренне логично и единственно по форме то, что выливается из-под ее пера. Выливается, переливается, вливается во всяческие колбы, пробирки, реторты – и там бурлит, кипит, плавится, испускает живые цветочные ароматы и почти непереносимую вонь. Конструктивизм на грани обморока.