– Давайте посмотрим документы и поедем. – Рая дышала в озябшие ладошки. – Скоро начнёт темнеть.
– Конечно, сию минуту. Вот чашки, варенье, распоряжайся. Я за документами, они наверху.
Ступени поскрипывали под грузным телом. Рая сделала горячий глоток, ещё один… Желанное тепло разлилось по внутренностям. Послышался голос сверху:
– Рая, поднимайся сюда, тут бумаг куча, будем разбирать. Я ещё и очки ко всему прочему забыл.
На широченной кровати были раскиданы папки, блокноты, десятки листков, исписанных мелким почерком, видимо, из архива прежнего хозяина. Николай рылся в этом ворохе, стоя на коленях. Документы из архива колонии нашлись быстро. Они были заклеены в пакет грубой бумаги шершавой текстуры.
– Почему эти документы у вас?
– Я же говорил, что Михаил в своём волеизъявлении указал меня. Вы с сестрой в то время были ещё несовершеннолетними. Документы и пришли на мой адрес.
– Это всё?
– Да нет, есть ещё одна бумага. Она касается конкретно тебя. – Он вытянул из дерматиновой папки серо-голубой листок и протянул его Раисе. Было понятно, что бланк важный, с водяными знаками и отчётливой печатью.
Сразу бросалось в глаза главное слово: СВИДЕТЕЛЬСТВО.
А вот дальше… шёл текст, осмыслить который получалось с трудом.
Об усыновлении (удочерении).
Айдарова Раиля Каримовна, татарка, дата рождения 25 марта 1998 года, г. Москва. Усыновлена (удочерена) Оторвиным Михаилом Васильевичем, гражданином России, русским, и Оторвиной Лидией Ивановной, гражданкой России, русской. С присвоением ребёнку фамилии – Оторвина, имени – Раиса, отчества – Михайловна.
Определить ребёнку дату рождения 25 марта 1998 года. Место рождения г. Москва. Национальность – русская. О чём составлена запись акта гражданского состояния об усыновлении (удочерении).
Дата 16.06.2002 года. Печать.
Подпись нотариуса.
Обрушилась гробовая тишина.
Рая смотрела на бумагу и не могла ничего понять. Сначала мелькнула мысль, что речь о Веронике. Но ведь нет! Чёрным по синему начертано: …фамилии – Оторвина, имени – Раиса!
«Значит, я? Речь обо мне? Но этого же просто не может быть!
Мама, милая моя… Выходит, ты мне и не мама? Отец не отец? А сестра не сестра? Веру считала неродной, а приёмышем оказалась сама? Боже ты мой…»
Она задавала эти вопросы себе, а смотрела умоляюще на Николая, словно ждала от него невозможного чуда. Вот сейчас он рассмеётся и скажет, что всё это досужая и неудачная выдумка, такого и в самом деле быть никак не может, и цидуля эта блакитная только того и стоит, чтобы её разорвать в клочья и выбросить, но…
Хромов взял бумагу из её рук, аккуратно сложил вчетверо, сунул в нагрудный карман рубахи и встал с колен. Скулы обострились, всегда блуждающий взгляд обрёл сосредоточенность. Он, казалось, молча набирался решимости, присущей разговору, далёкому от праздности. Вместе с тем отчётливо понимал, что мешает ему этот разговор начать.
Ему был нужен допинг!
Быстро подошёл к стеллажу, сунул руку за книги и вытащил припрятанную, видимо раньше, бутылку. Скрутив крышку, нервно разлил водку в два бокала тяжёлого гранёного стекла. Залпом опрокинул свой и, утёршись рукавом, начал наконец говорить:
– Я, наверное, поступаю подло, если вот так, безответственно вручаю тебе этот документ, будь он проклят! Жили бы вы с сестрой и без него. До сего дня считали бы себя родными и греха не ведали. Именно из этих соображений Миша с Лидой отдали мне это свидетельство на сохранение, чтобы ты его не обнаружила ненароком.
