Петровна неспешно приобняла её за талию и медленно повела к ближайшей скамейке. Сейчас они были похожи на мать и дочь. Прохожим, наверное, было всё понятно – девушка чем-то расстроена, а мама пытается её успокоить. Сцена расхожая, какие случаются не единожды на дню. Ничего такого уж необычного, если смотреть со стороны.
Дело житейское…
Послесловие
Автору нет нужды убеждать читателя в абсолютном правдоподобии рассказанной истории. Верить, сомневаться или не верить совсем право каждого, кто дочитал текст до конца. Но то, что многим не по нраву и нередко ставится писателю в упрёк, так это пресловутая «подвешенная» концовка повествования. Отвечая на такой понятный и в определённом смысле закономерный вопрос, автор информирует о следующем.
Тамара и Рая немыслимым образом, который называется «женская логика», сумели проникнуться пониманием беды, свалившейся на каждую из них. (Промеж мужчин такое невозможно было бы и представить.)
Мало того, женщины, объединившись, решили действовать! Они сцепились с серьёзным противником и не отступили. Чего им это стоило – сюжет другой повести. А итогом вышеизложенной стал пересмотр уголовного дела.
Коллегия присяжных учла все смягчающие обстоятельства по делу Оторвиной Раисы Михайловны, и суд назначил ей наказание – три года условно.
Тамаре Петровне органы правосудия вернули большую часть её денег. Майор Ерёмин был уволен из рядов полиции «в связи с утратой доверия» и заключён под стражу до окончания расследования. Как выяснилось, за ним тянулись и другие делишки, вплоть до сотрудничества с криминальными группировками. От запретного пирога он алчно откусил кусок, который не смог проглотить, и потерпел фиаско. А что до героинь, с ними моё восхищение!
Женская логика непредсказуема! Женская месть беспощадна!
С детских лет я помню это мрачноватое здание за серым бетонным забором. Приходилось ежедневно проходить мимо него в школу и обратно домой. В народе это учреждение прозывалось простецки – «Психушка».
А официальная вывеска у ворот больницы гласила: «Заозёрский психоневрологический интернат № 8». Что скрывалось за высокой оградою, было, конечно же, недоступно стороннему глазу, зато историй вокруг дома с решётками, правдивых и выдуманных, роилось множество.
«Там у них уголовники отсиживаются да те, кто от армии прячется. Понятное дело, не забесплатно».
«Сказывают, что пациентов там за людей не считают. Бьют, мол, связывают да снотворным пичкают».
«А как с ними ещё? Они же ненормальные».
«Что вы такое говорите? Да, больные. Да, несчастные. Но это люди! Такие же, как мы с вами».
«Ой, только не надо военных песен! В прошлом годе, не помните, студентку убили? Ихний, говорят, беглый. Такой же вот, “как мы с вами”. Поймали и опять сюда запрятали. А если снова сбежит?»
Права пословица: «На чужой роток не накинешь платок».
Состояние дел в интернате с высокой степенью достоверности знала лишь моя тётка по отцу Анна Дмитриевна. Женщина незамужняя, крикливая и чрезмерно худая, несмотря на то что трудилась поваром на больничном пищеблоке. Славилась в меру скандальной репутацией и повсюду отзывалась на приросшее к ней прозвище – Митревна.
Для городской окраины Заозёрская больница являлась предприятием едва ли не градообразующим. На территории интерната трудились многие жители из близлежащих домов.
Медицинские сёстры и сантехники, санитары и водители, работники столовой и сторожа.
