В кармане у него завибрировал телефон.
– Да, – ответил Лопатин. – Много? Не артериальное? «Транексам» ставьте в вену, две ампулы… Да, две, это тысяча, нормальная разовая доза. И жгут там приготовьте. Сейчас мы подойдём.
Он отключился, посмотрел, прищурясь, на Виктора и сказал:
– Закровила твоя Белякова. Из язвы. Говорят, много, хотя на бедренную артерию не похоже. Пойдём, посмотрим. Пути назад уже нет. У тебя сегодня с утра есть что-то?
«Я же говорил, – подумал, но не сказал вслух Платонов. – А ведь она бы сейчас дома крованула, если бы не оставили».
– Есть, – ответил Виктор. – Мальчишка «электрический», Медведев. Мы там немного по срокам пролетели по его состоянию, но можно ещё успеть в последний вагон запрыгнуть. Сделаем сегодня эпифасциальную некрэктомию.
– Площадь большая выйдет?
– Процентов пятнадцать, – примерно прикинул Платонов. – Больше двадцати всё равно за один раз нельзя. Через пару дней вторым этапом остальное дочистим. Он пока в клинитроне – не мокнет, не плывёт, можно ждать.
– Смотри – если времени нет, мы с опухолью сами разрулим, – Лопатин подмигнул. – «Я сам, я сам»! Тут, Витя, как ни крути, а кафедры у всех разные. Не бросишь ты своего Медведева. А мы – Белякову.
– Журналы заберите, – раздался позади голос Кравец; она обращалась к заведующей приёмным отделением. Не оглянуться стоило Виктору огромных усилий. – Да, мне они уже без надобности. Подежурила – пора и честь знать.
Стук каблучков стал удаляться по коридору. Платонов двинулся следом, зачем-то прячась за спиной Лопатина. Очень уж не хотелось попадаться на глаза Кравец и опять почувствовать полное отсутствие к себе интереса – слишком это было неприятное ощущение.
Через несколько секунд Полина свернула в сторону лестницы к своему отделению, а Виктор с Лопатиным пошли в другом направлении – в гнойную хирургию. Платонов немного успокоился и стал думать, когда взять на операцию Медведева.
«Электрическими» они называли пациентов с травмами от удара током или с ожогами вольтовой дугой. Раньше, в девяностые, это чаще всего бывали маргиналы, рыскающие по стройкам и трансформаторным будкам в поисках цветных металлов. Сейчас на первое место вышли любители селфи в экстремальных местах, нерадивые электрики, сварщики или бесстрашные дети-зацеперы. Медведев был из таких – ребёнок из неблагополучной семьи, любитель вместо посещения школы шарахаться по железнодорожным путям и крышам электричек. В двенадцать лет он, конечно, едва ли знал физику – но и опыт пострадавших в аналогичных ситуациях друзей его тоже ничему не научил.
На спор – как чаще всего и бывает у мальчишек – залез на крышу вагона, принялся там позировать на фото для оставшихся внизу. Его мать показывала то, что запечатлел телефон одного из малолетних придурков – нелепые прыжки, кривляния, махания руками. Потом внезапно белый экран на несколько секунд – оптика не справилась с такой вспышкой, – сотни искр, как большой бенгальский огонь. И следом какая-то серая тень, напоминающая маленький горящий самолёт, падает на землю. Тушить его они, конечно, не помчались – страшно. Но снимать продолжали. После удара о землю Медведев вскочил, но споткнулся обо что-то и покатился в канаву. Вот это его и спасло – огонь с остатков одежды сбился сам. Когда мальчишки подбежали к нему – не прекращая, конечно, снимать – стало видно дымящееся тело в каких-то чёрных лохмотьях. И среди этого чёрного пятна – совершенно дикие белые глаза. А ещё через мгновение он заорал.
