– Вадик… – услышал он шёпот Беляковой. – Вадик…
– Я думаю, он в порядке, – сказал Платонов, понимая, что с Вадиком сейчас может быть всё что угодно. Лидию Григорьевну в её теперешнем состоянии надо было успокаивать любой банальщиной, какую только можно было придумать. – Он дома или в институте. Наверное, – в конце добавил Виктор, решив, что он бы на месте полиции подержал Белякова в камере сутки или двое за хулиганское поведение.
– Таблетки… – прошептала Лидия Григорьевна. – Нужно, чтобы он…
– Ваши таблетки? От давления? – спросил Платонов. – Принесёт, как решит навестить. Обязательно скажем ему.
Виктор помнил, что на истории болезни есть телефон Вадима – его мама продиктовала при оформлении. Надо будет позвонить и сказать.
Она смотрела на него глазами, полными слёз. Пересохшие губы пытались добавить что-то ещё, но Платонов ничего не мог разобрать. Он посмотрел на повязку – пятно крови неумолимо увеличивалось.
Виктор добавил скорость в капельнице почти до струйной. «Плазмалит» подходил к концу, на подоконнике уже лежал готовый пакет «Дисоли». Платонов, не дожидаясь медсестры, поменял растворы, взглянул на часы и потом – на Лидию Григорьевну.
– Вас будут оперировать, срочно. Да вы, наверное, и сами уже поняли.
Она прикрыла веки.
– Придётся убирать ногу. Высоко, – пояснил Виктор. – Сейчас подготовят операционную, вас поднимут туда, дадут наркоз. Не бойтесь.
Вошёл Лопатин, немного отодвинул в сторону Платонова. В руках он держал бланк, заполненный красивым сестринским почерком.
– Лидия Григорьевна, вы осознаете тяжесть своего состояния? – спросил Николай Павлович. – Вы почти год самостоятельно лечили саркому бедра, теперь развилось кровотечение из опухоли. Ваша гипертония и основное заболевание всё-таки вместе сыграли роковую роль. Если срочно не прооперировать, вы погибнете в течение нескольких часов.
Женщина что-то шепнула. Платонов, удивлённый высоким слогом хирурга, стоял молча, ожидая более понятной реакции пациентки и не вмешиваясь в разговор.
– Скажите спасибо вот этому доктору, – Лопатин, не оборачиваясь, рукой с бланком махнул себе за спину. – Сейчас бы дома в луже крови лежали и скорую не могли вызвать.
– Дайте ей уже подписать, – тихо сказал Николаю Павловичу Виктор. – Зачем сейчас проповеди.
– Нам нужна подпись на вашем согласии на операцию, – Лопатин протянул бланк. – Сможете расписаться?
Он вложил ей в слабые пальцы ручку, подсунул под бланк книгу с соседской тумбочки. Лидия Григорьевна вывела совершенно неожиданным в такой ситуации каллиграфическим почерком «Белякова» и уронила ручку, закрыв глаза.
– Надо поторопиться, – взглянув на подпись, сказал Лопатин. Он вышел в коридор, и Платонов услышал его зычный голос:
– Каталку в четвёртую палату!
Виктор ещё раз посмотрел на часы и решил, что поможет переложить Белякову, а потом позвонит Вадиму насчёт таблеток. Время до начала операции в ожоговом отделении у него ещё было.
Вернулся Шатов – проконтролировать отправку пациентки в операционную. Вместе с ним Платонов на простыне закинул Лидию Григорьевну на каталку. Белякова вытерпела погрузку стойко, нащупала руку Виктора в перчатке и из последних сил шепнула:
– Вадик…
«Да чтоб он провалился, этот Вадик, – вспомнив о ночном происшествии, подумал Платонов. – Но ведь просит же, как ей откажешь. Несчастная женщина…»
– Я помню, – сказал Виктор. – Таблетки. Конечно, я всё сделаю.
