Одно из наиболее посещаемых буддистами всех стран место, расположено совсем рядом (10 км) с Бенаресом.
Сарнатх это прежде всего место первой после просветления проповеди Будды, хотя на протяжении жизни Будда приходил сюда не раз, особенно, когда он и его ученики нуждались в отдыхе или пережидали сезон дождей.
Как и некоторые другие памятники буддийской культуры, Сарнатх был заброшен почти на тысячелетие. Его восстановление началось лишь в 1834 году, когда с ним ознакомился глава Археологической службы Индии генерал А Каннингем Раскопки и реставрационные работы продолжаются и по сей день; строятся и новые сооружения, в частности, при содействии Японии.
Главным притягательным центром является ступа Дхармачакры (или Дхамекс), возможно воздвигнутая на месте первой проповеди Будды и датируемая IV–VI веками н. э., хотя отдельные детали относятся даже к 200 г. до н. э.
Поблизости стоит нижняя часть колонны Ашоки (III в. до н. э.), но без капители с сидящими львами, ставшей символом и гербом независимой Индии. Сама львиная капитель находится здесь же, в Сарнатхе, в местном археологическом музее, построенном в форме монастыря.
Интересно дерево, восходящее к тому самому своему пращуру, под которым получил за 600 лет до Иисуса Христа просветление основатель буддизма. Побег этого первого дерева в Бодх Гайе был отвезен дочерью Ашоки в 288 г. до н. э. на Цейлон и высажен там. В 1931 году побег этого цейлонского дерева был посажен в Сарнатхе.
Рядом находится относительно современный храм (относящийся к тому же 1931 г.), где каждый день зачитывается первая проповедь Будды.
А около очаровательный олений парк, очаровательный, невзирая на крокодилий пруд. Там хорошо отдохнуть после посещения всех достопримечательностей и храмов – джайнских, тайских, бирманских, японских и китайских Впрочем, мне там не удалось отдохнуть.
Я ходил по дорожкам оленьего парка и завидовал своим спутникам – они полной грудью дышали свободой этого светлого места (запомнился археолог Р.М. Мунчаев – «Как в раю, как в раю!» – повторял он и даже забывал своё обычное «так!», вставляемое в каждую фразу) – а я никак не мог избавиться от странного человека, накрепко прилипившегося ко мне. В темном костюме, мощно сбитый, квадратный, со светящейся на солнце лысой головой, он не отпускал меня ни на шаг, и всё говорил, говорил, говорил…
Борис Борисович Пиотровский у дверей храма-новодела осторожно спросил – а можно нам войти внутрь? Я переадресовал вопрос черному спутнику своему. Он отмахнулся – да, конечно, можно, можно. И посмотрел на меня внимательно и как-то удивленно.
«Зачем Вам идти со всеми?» – спросил он изучающее. – «Вот хотите, сейчас пройдем сквозь стену?»
Я представил отчетливо, как следующие наши туристы будут входить в храм, а я, плоский, буду висеть там на внутренней стене у входа и им будут меня показывать, как отца Федора на скале – и содрогнулся.
– «Нет, спасибо, я лучше, как вся делегация…»
– «Ну, как хотите» – сверкнул он на меня своими тяжелыми антрацито-гурджиевскими глазами. И ощутимо потерял ко мне интерес.
