Индия - страница 18

Вместо молодого гуру из сна, моим учителем стала юная, но очень серьезная немка по имени Дженни. Она не жалела ни сил, ни времени для того, чтобы мы стали настоящими учителями йоги, а не безразличными к судьбе будущих учеников псевдомастерами.

Дженни сразу стала для меня примером человечности, внимательности и безжалостности к себе.

У нас не было панибратских отношений, т. к. она всегда старалась соблюдать грань и оставаться для группы учителем – иначе мы перестали бы перенимать ее знания и просто хихикали бы дни напролет. Но мне нравились ее настрой и манера вести занятия. Каждое утренняя практика начиналась со звука «Аум», открывающей мантры, несложной разминки, шести кругов Сурья Намаскар, асан из комплекса великого мастера Шивананды, шавасаны и закрывающей мантры, ведущей к истинному знанию и свету. Дневное занятие было очень похоже на утреннее, но более интенсивное и без элементарной разминки. И, как я писала ранее, каждый день оба урока повторялись. Но – что меня поразило – ни один йога-класс не оказался скучным! Во сне я сбежала из Ашрама на десятый день, а здесь хотелось быть всегда. Самое удивительное, что при одинаковом наборе асан, каждое занятие казалось уникальным. Тогда я поняла простую вещь – асаны не меняются, но меняемся мы. Я сегодняшняя никогда не стану мной вчерашней. Именно поэтому даже оказавшись на любимом острове где-нибудь в Сиамском заливе, вдруг понимаешь, что он так же хорош и уютен, но уже не тот, что прежде. Тогда спрашиваешь себя: неужели так сильно изменился остров? Да не особенно. Меняемся мы сами. Наш мир внутри меняет мир снаружи.

И все же среди всех этих неповторимых картинок калейдоскопа разноцветных занятий, состоящих из одинаковых стеклышек, одно мне показалось особенно прекрасным.

Однажды Дженни принесла ситар и сообщила о том, что всех нас, включая ее, ждет сюрприз. Это занятие она назвала «Кундалини». И оно очень отличалось от всех занятий по кундалини йоге15, которые были в моей жизни прежде. Мы также входили в привычные асаны, но оставались в них не одну-две минуты, а шесть или даже десять. Та же самая ришикешская серия Шивананды превратилась в глубокую медитацию. Вместе с тем, это был и самый музыкальный класс – во время каждой асаны Дженни повторяла мантру, направленную на соединение с той чакрой, которую мы особо задействовали в данном положении тела, и играла на ситаре. Однако несмотря на все эти звуки или благодаря им, именно тогда я впервые поняла, что это значит – наполниться тишиной.

Когда закончилось занятие, совсем не хотелось говорить или бежать, как частенько бывало ранее – хотелось молча плыть и созерцать. Очень хотелось не расплескать это чудесное состояние. Медитация мигом перенесла в совершенно иной – параллельный мир, наполненный присутствием. Как просто быть собой, никуда не спешить, не растрачивать слова на пустую болтовню… и как сложно. Как редко мы бываем такими! В эти минуты понимаешь, что нет смысла сотрясать воздух без особой надобности. Мы так мало знаем о мире – нужно просто смотреть, слушать, дышать. Это самое большее, что можно сделать сейчас – просто быть…

Помимо йоги, у нас были занятия по философии, пранаямам и пение мантр – и все это время было заполнено любовью и глубиной другой удивительной женщины. Мы звали ее Матаджи16, и она, действительно, была как мать всем жителям Ашрама. Очень многое поражало меня в Садви Абха Сарасвати (таково ее духовное имя). Ее стопы – всегда чистые и розовые, как у младенца, несмотря на то, что она ходила исключительно босиком. Ее самоотрешенность: еще в юные годы она поняла свое предназначение, но у нее уже был муж и маленький ребенок, поэтому Матаджи ушла в монастырь, только воспитав детей. Даже теперь, будучи матерью для тысяч душ, она не перестает помогать растить внуков, а они у нее чудесные! Ее мягкая улыбка была тем «волшебным пинком», который заставлял нас встать в 5 утра и прийти, на самом деле, не на урок пранаямы, а просто – к ней. Однако самое странное переживание, вызванное ее образом, произошло у меня в день посвящения на курс. Была ягья