Инерция во времени - страница 19

Из-за леса, куда скрылся Киннера, я безотрывно проследила за поднявшимся в потемневшее небо аэромобилем и стала выжидать момента, когда чары, наложившие на меня какой-то опытной ведьмой, перестанут действовать. С каждым проходящем временем словно уходила вся позитивная часть меня. Пустота пускала корни глубоко в мое сердце. Я была жалка даже для самой себя, ненавидела за собственное бессилие, карала за то, что вела себя не соответствующе, раз столкнулась с такой ситуацией. Я умоляла всех богов мира избавить меня от этого страшного проклятия, которое беспощадно навлекала на себя за безмерную любовь к тому, кого считала идеальным. Только позже я осознала, что острота этой боли показывала мне не силу любви, а силу моей зависимости, с которой мне пришлось иметь дело после. Правдив был тот, кто считал, что чем сильнее разрастается страсть, тем более печальным предвиден ее конец.

Через несколько минут желанно пошел дождь. Я глядела в рябившие белые строки падающей с неба благодати, щекочуще чувствуя ее на своей коже. Ясная улыбка воссияла на моей лице от того, что я вновь воспринимала присутствие элементали, заявившей о себе через помрачневшее видение. Твердо поднявшись на ноги, я ступила за пределы постепенно затухавшего кольцевого костра и попыталась «увидеть» файра в том аэромобиле сквозь всякое пространство. До меня четко проецировалось опасение лейта, словно я разделяла то, что чувствовал он тогда: сильное сердцебиение, частое дыхание, потливость, суетливость в движении…

Я была права. Это его летательное судно поднималось в высь. Мне удавалось осязать на своей коже даже саму скорость движения аэромобиля и то, как же холодно было снаружи на высоте птичьего полета. Ярость и обида представляли мне огромное разнообразие того, чем я могла ответить файру на такой поступок. Я истошно закричала, что было мочи, ясно представляя, как его аэромобиль отклоняется от курса. Прояснившиеся в сознании жестокость и безжалостность достигли своего пика, чтобы позабыть о каком-либо милосердии. В какой-то момент я испугала сама себя. Меня обдало неприятным фриссоном, вынудив физически среагировать на это. Я живо рухнула на потвердевших песок и попыталась прогнать из головы все, что высвобождала во мне элементаль, крепко сжимала в ладонях мокрые песчинки, всячески концентрируясь на желании скрыться от проливного дождя. Раздирающие меня эмоции бились через край. Я то и делала, что просто продолжала отчаянно плакать и прижиматься к охладевшему песку. Казалось, шум дождевых капель, неподвластно бившихся об озерную поверхность, приглушали мой безутешный эмоциональный разлад от всех, кто мог застать такую картину.

– Анна, вставай, – пронесся до меня непоколебимый голос директрисы.

– Эрия? – встрепенулась я и моментально прекратила рыдать, испугавшись того, что она видела меня в таком ужасном состоянии. Я понимала, что в тот момент только директриса могла помочь мне сокрушить все жуткие мысли, затмевавшие тогда мой рассудок. Ее присутствие обнадежило меня. – Я не могу… Она навредит ему! Я не могу допустить этого. Я не знаю, что мне делать…

– Вставай, – мрачно и грузно повторила она.

– Нельзя, Эрия!

– Для чего еще я учила тебя самоконтролю? – твердо настояла она, переубедив меня в своем вопросе. – Возьми себя в руки, Анна. А теперь сейчас же вставай.

Я немного помедлила и осторожно выпрямилась во весь рост, стыдливо избегая с ней зрительного контакта. Прохладные капли проливного дождя перестали касаться меня из-за созданного директрисой магического купола, идеально справлявшегося с работой зонта, только вот обжигающие слезы продолжали катиться по не менее пылающим щекам. Я виновато стояла перед ней, опустив голову и ожидая ее следующих указаний. Мне было куда лучше испытывать на себе дискомфорт от обмокшей одежды, холода и отрешенности. Это хоть немного блокировало доступ к остро испытываемому потрясению.