– Ням-ням, – раздался лепет малыша. Он уже приземлился на пол, смотрел в экран и тянул к нему ручки.
Там шла реклама – моя любимая актриса Вивиан Джемисон втирала в подбородок и щеки какой-то новый увлажняющий крем.
– Это не молоко, – сказала я.
Ой, он же амброзией питается.
– И не амброзия, – добавила я. – Это крем, глупышка, его не едят, а мажут на кожу, чтобы она была молодая… И ты ведь только что поел.
Реклама закончилась, и зазвучала знакомая музыка моего сериала.
– Мя-а, – сказал малыш плаксиво.
Я спустилась на пол, притянула поближе игрушки, разбросанные по всей комнате, и давай вертеть их перед ним и то басом, то писклявым голосом нести всякую чепуху вроде «Я косолапый мишка, я по лесу брожу…» или «Здравствуй, Петер, я лягушонок, я припрыгал к тебе из болота…» Все зависело от того, какая игрушка попадалась мне в руки.
Малыш отвлекся, успокоился, и мы оба снова уставились в телевизор.
– Видишь, – сказала я, – это Зак. Он сидит на берегу пруда и ждет Кэри. Это типа первая красавица в колледже, и она его водит за нос. Только, скажу тебе, никакая эта Кэри не красавица. Плоская, как доска, и нос кривой.
Петер весело захлопал в ладоши. Пожалуйста, сидит себе прилично, ничего не вытворяет, вид радостный. Вот и выполняй все родительские инструкции. Мне-то виднее. У меня, как-никак, опыт.
Я вернулась в кресло, устроилась поудобнее, забравшись на него с ногами.
М-да. И что же теперь будет – вдруг Селия откажется от моих услуг? Я вздохнула. Ладно, денег у меня пока что навалом. И есть еще два постоянных работодателя. А если Олимпус будет время от времени завозить Петера, так я вообще стану жить припеваючи. Вот только по Мосику буду скучать.
Вдруг прямо передо мной захлопали большие белые крылья, и меня обдало лавиной брызг. Лебеди! У меня в гостиной две большие белые птицы плыли по глади… пруда?! Настоящего водяного, пруда со всеми полагающимися деталями: кувшинки, ряска, лягушки… Лягушки?!
А Петер сидел на большом плавучем листе королевской виктории.
Мне в нос стукнулась пролетающая мимо стрекоза.
– Петер, прекрати это сейчас же!
Да меня же соседи четвертуют! Я представила, как на голову миссис Дабкин выливается целый пруд, и мне стало плохо.
Петер попытался поймать проплывавшую мимо коробку с моими туфлями и плюхнулся в воду. Его макушка скрылась под поверхностью, но через миг он уже стоял на ногах – воды ему было по плечи. Расталкивая лебедей, я кинулась к нему, подняла на руки и сказала:
– Петер, милый, убери пруд! Пусть он исчезнет!
Чертов телевизор! Не зря мама говорит, что от него один вред! Я выключила его пультом, побежала в ванную и укутала Петера махровым полотенцем. Вытирая его, я все просила:
– Петер, захоти, чтобы пруд исчез, скорее!
Он, как и раньше, кивал. Но воды было столько же, и лебеди щипали обивку стула.
Ну я и дура! Как же малыш уберет пруд, когда он может исполнить только половину желаний! А перед этим исполнилось желание получить пруд.
В дверь забарабанили со страшной силой. А почему культурно не позвонить? Они и позвонили. Но не культурно, а в стиле матери Мосика. А потом еще и закричали басом:
– Эй, открывайте! Что у вас там, вселенский потоп?
Этот голос не принадлежал миссис Дабкин с пятого этажа. О, вода, наверное, дошла до второго или даже до первого! А может, до подземной станции метрополитена. Пассажиры стоят, ожидая метро, и тут на них начинает капать вода и прямо на голову прыгают лягушки. Нет, лягушки ведь сквозь стены не просачиваются!
