INFJ: Мой дорогой дневничок, или Как переехать в Питер - страница 7

Мне думается, что есть люди, которые родились не там, где им следовало родиться. Случайность забросила их в тот или иной край, но они всю жизнь мучаются тоской по неведомой отчизне. Они чужие в родных местах, и тенистые аллеи, знакомые им с детства, равно как и людные улицы, на которых они играли, остаются для них лишь станцией на пути. Чужаками живут они среди родичей; чужаками остаются в родных краях. Может быть, эта отчужденность и толкает их вдаль, на поиски чего-то постоянного, чего-то, что сможет привязать их к себе. Может быть, какой-то глубоко скрытый атавизм гонит этих вечных странников в края, оставленные их предками давно-давно, в доисторические времена. Случается, что человек вдруг ступает на ту землю, к которой он привязан таинственными узами. Вот наконец дом, который он искал, его тянет осесть среди природы, ранее им не виданной, среди людей, ранее не знаемых, с такой силой, точно это и есть его отчизна. Здесь, и только здесь, он находит покой.

Это была цитата из книги Сомерсета Моэма «Луна и грош». Герой романа, Чарлз Стрикленд, до 40 лет работал биржевым маклером, жил обычной жизнью, преуспевал в построении карьеры, но потом внезапно бросил семью и сбежал в Париж. Жена считала, что он сбежал к любовнице, так ей было проще, она не могла принять того факта, что на самом деле, он выбрал искусство. Чарлз Стрикленд, чьим прототипом был Поль Гоген, всю жизнь мечтал рисовать. Мечта, ради которой стоит умереть. Герой романа сумел преодолеть искушение благополучием. Он смог сделать главный выбор своей жизни – между луной и грошом (то есть, между духовным и материальным) – в пользу луны. Он признает, что поступил ужасно, но судьба жены и детей его не волнует, равно как и общественное мнение, остаток жизни он намерен посвятить не долгу перед семьей, а самому себе: он хочет стать художником. Всю жизнь он считался с общественным давлением, выполнял все формальные правила морали и этикета, и чувствовал себя чужим, словно не из этого мира. Но когда он начал рисовать, работать за гроши, лишь бы на холст денег хватило и путешествовать, когда он оказался на Таити, он словно обрёл потерянный дом. Там его принимали таким, какой он есть, и ему не надо было больше играть чужую роль.

Таким местом для меня был Питер. Я бы хотел никуда не переезжать, не делать этого выбора, я всегда завидовал, по-хорошему, людям, которые говорили, как им нравится их работа, как они любят свой родной город. У меня никогда такого не было. Слишком прилежный ученик в школе, чтобы понять, что же мне нравится, все предметы у меня получались хорошо. Слишком незрелый, чтобы иметь своё мнение. Слишком запуганный ещё со школы этой заботой о будущем, некогда ждать, надо поступать в институт, туда, где проходной бал повыше, чтобы оправдать затраченные усилия. Учёба, не приносящая никакого удовлетворения, превратившаяся в достижение единственной цели, получить корочку. А потом работа на заводе, одном, втором, третьем…

Питер манил меня своей красотой, как человек творческий, я люблю эстетику вокруг. Эти величественные здания, памятники архитектурному искусству, мосты и набережные, на которых в редкий солнечный день можно было сидеть часами и кормить уток. А вечером город озарялся огнями, и пройдя уже тысячи шагов за день, ты всё равно никак не мог остановиться, вырваться из этой атмосферы спокойствия и мягко разливающегося наслаждения, и пойти домой. Город жёсткий, с постоянно хмурым небом, с дождями, с перманентной депрессией из окон и меланхолией, будто меня можно было этим удивить. Город, который принимал не всех, но ко мне всегда был благосклонен. Город возможностей, город историй, город самовыражения. Здесь можно было встретить много интересных людей, искренне верящих в особое устройство мира, в особый порядок вещей, которые выглядели так, как того желали – в причудливой одежде, в индийских украшениях, с дредами, космическим макияжем, татуировками, бородами – и никто не смотрел на них с осуждением, здесь это было нормой. Город, где беспрестанно текла жизнь, где был возможен прогресс, не из-за денег, а по любви. По любви к наполненной жизни.