– Алексей, послушай меня. Я понимаю, что тебе больно и страшно. Ты попал в ужасную беду, из которой пока не видишь выхода. Я хочу помочь тебе. Но для этого ты должен мне верить так же, как я тебе. А я верю тебе, Леш.
От прикосновения теплой ладони головная боль моментально прошла, словно ее выключили. Алексей боязливо приподнял голову. И снова встретился взглядом с добротой серых глаз.
– Верите? – переспросил еле слышно.
«Верю, – вспыхнули золотистые буквы: ты ведь, слышишь меня, Леш?»
Губы Юджина не шевелились, но взгляд стал выжидательным.
– Я… не слышу, – рискнул ответить Алексей после нескольких мучительных минут. – Я вижу. Я вижу строки на незнакомом языке.
– Незнакомом? Но ты ведь можешь их прочесть?
– Д-да, могу, – у Алексея вновь пересохло горло, но на этот раз дело было вовсе не в препаратах. – Но не спрашивайте меня, как это получается.
– Хорошо, не буду. Значит, ты видишь слова. Буквы, строки, да?
Леша кивнул.
– И именно это ты увидел в первый раз, когда тебя привезли сюда?
Леша снова кивнул. Воспоминание о том дне должно было принести боль, но рука Юджина все еще лежала на плече защитой.
– А сейчас? – голос Юджина становился все тише. – Прямо сейчас, здесь ты что-нибудь видишь?
Алексей огляделся и только что заметил, что слова исчезли. Даже на грани видимости, в зоне периферического зрения не мерцало ничего постороннего.
– Нет, – выдохнул он удивленно и едва ли не испуганно. – Они пропали. Совсем.
– Хорошо, – Юджин кивнул и поднялся.
Алексей едва превозмог порыв потянуться следом за ним, продлевая прикосновение руки. Его врач снова обошел стол и нажал какую-то кнопку на клавиатуре. Тихая мелодия, все это время незаметно льющаяся из колонок, смолкла.
– Посмотри еще раз, – попросил Юджин и, Леше показалось, что голос у него звучал виновато.
Алексей снова осмотрел кабинет. В первое мгновение все казалось прежним. Но вот, сквозь полоски на обоях, сквозь щель под входной дверью, сквозь оконное стекло – вновь потекли слова и буквы, и символы, и строки. Леша всхлипнул, вжимаясь спиной в спинку дивана.
– Ты их видишь, Леш? – спросил Юджин, замерев по ту сторону стола.
Алексей отчаянно закивал, кусая губы и стискивая пальцы.
– Не бойся, – голос психиатра заглушал шорох призрачных страниц, притягивал к себе внимание. – Не бойся, Алексей. Ты не сумасшедший.
Снова зазвучала музыка, теперь чуть громче, и галлюцинации померкли, истончились и пропали. А Юджин снова оказался рядом, склонился над измученным Лешей, положил ладони на его напряженные плечи.
– Нет, Книжник, ты не сумасшедший. По крайней мере, не больше чем я.
– Черт, эти идиоты снова давали тебе препараты? – Юджин выглядел рассерженным и напряженным.
Он ловил уплывающий взгляд Алексея, тормошил его, растирал ладонями немеющие холодные пальцы.
– Ладно они, но ты-то? Ты сам зачем их слушаешься, Леш? Тебе нельзя ничего принимать, ты не сумасшедший.
Алексей слушал этот волшебный голос. Ему бы хотелось ответить, объяснить, что он был не в силах противиться грубым рукам медбратьев. Что нужно было подчиняться правилам клиники, иначе было бы хуже. Ему хотелось, но вялое тупое тело не слушалось импульсов извне, а сухой язык не ворочался во рту. Очень хотелось спать…
Все, на что Алексея хватило – это добраться до двери спасительного кабинета. Куда он ввалился, словно пьяный матрос. В побеге от жестокой реальности, начинающейся сразу за порогом.
