В октябре девяносто третьего примчался в Москву на своей «Ниве», желая участвовать в массовых акциях, быть в авангарде, а вместо этого пришлось развозить по больницам пьяное быдло, не понимающее, за что его подстрелили возле «Останкино». «Я хотел поглядеть… Я ни при чем… Я просто…»
Тогда, в общем-то, и началось мое охлаждение к политике, к изменению общественной жизни; к книгам Сартра и прочих я обращался все реже. А окончательно все это забросил после президентских выборов девяносто шестого. Тогда стало ясно, что ничего не будет, никому больше не нужны перемены. Сотенка левачков вокруг Лимонова – не в счет. Да и они действовали осторожно; напоминали мне клапан в скороварке, при помощи которого выпускают пар, а не настоящих революционеров.
Именно после избрания на второй президентский срок никакого уже Ельцина молодежь наконец-то поняла, что надо зарабатывать и делать свою собственную жизнь. Делать жизнь по примитивной, но единственно возможной схеме. Альтернатив уже не было.
Я тоже стал жить, как большинство. Больше не мечтая о революциях, не пытаясь что-то изменить, даже не желая слишком быстро обогатиться. Слишком быстрых очень часто увозили тогда на кладбище… Я зарабатывал свои копеечки, когда их собиралось достаточно, тратил то с Натальей, то с Верой в более-менее пафосном кабаке. Я почти перестал читать, много времени проводил перед теликом или за компьютерными играми.
Когда Руслан пригласил меня в Москву, я слегка воспрянул духом. Взял с собой десяток любимых книг, перевозил их с одной квартиры на другую, но не открывал. Было не до них. Правда, в Москве я узнал о существовании Чака Паланика, Уэлша, Рота, Уэльбека. Их книги раздражали и провоцировали взбунтоваться против существующих, не очень старых, но уже незыблемых норм.
Бунт клокотал во мне, но не прорывался наружу. Я ходил по Москве, сидел на работе с непроницаемым лицом, а внутри был Американским психопатом – мысленно я убивал своих убогих коллег, разрывал на куски прохожих, насиловал тупых сучек и глотал человеческую кровь.
А потом, на похоронах одноклассника Жени (его убили во время борьбы за сеть мобильной связи «Волга-плюс»), я встретил Наталью. Мы вспоминали прошлое, грустили по нему и пришли к выводу, что тогда нам было лучше всего, и решили пожениться… Со второй бывшей подругой я давно потерял контакты и не искал путей их восстановить.
В апреле две тысячи третьего года мы отметили свадьбу в нашем родном городе и уехали в столицу на подаренном родителями Натальи «Форде» в снимаемую мной «однушку». С год жена прошуршала в секретаршах в одном крупном банке, а потом неожиданно (для меня, по крайней мере) скакнула в руководители секретариата. (Видимо, тогда-то ее и выделил из всех этих поджарых самок нынешний любовничек.)
Прожили мы вместе почти три года, постепенно покрываясь теплым жирком семейной размеренности. Утренний кофе, работа, созвоны, планирование вечера, кинотеатры в выходные в первой половине дня и клубы, кабаки или спектакли вечером. Сервисный осмотр машины два раза в год, поездка в Париж вскоре после свадьбы и воспоминания об этой поездке годы спустя. Короткие туры в Хургаду и Прагу. Нечастые мои алкогольные срывы, нечастые Натальины истерики. Осень и декабрь две тысячи пятого были совсем спокойными и мирными. Мне показалось тогда, что мы окончательно увязли в уютной тине, а Наталья, оказывается, нашла себе настоящего (или представившегося ей настоящим) мужика и готовилась порвать со мной, наверное, выбирая момент… Может, и мобильный оставила на виду, чтобы я залез в него, прочитал и все понял…
